Вторая жена. Терпеть не буду

Ноги слабеют.

Я хочу сесть.

Я хочу сказать что-то, но слова застревают в горле.

Я должна успокоиться.

Я должна сделать вид, что всё в порядке.

Я не могу сейчас начать паниковать.

Но внутри меня уже растёт паника.

Что-то не так.

Но что именно – я пока не знаю.

И это страшит больше всего.

***

Я стою у раковины, сжимаю пальцы на холодном металле, пытаюсь дышать ровно. Гул в ушах, пальцы дрожат, но я заставляю себя не смотреть вниз.

Только не паникуй.

Только не показывай виду.

Только не дай им повод сказать, что ты опять всё преувеличиваешь.

Но тело не слушается.

Ноги подкашиваются, я хватаюсь за край стола, прежде чем упасть.

– Что с тобой? – голос свекрови раздражённый, а не обеспокоенный.

Я поднимаю голову, смотрю на неё, но слова застревают в горле. Как объяснить? Как сказать?

Она уже ждёт ответа, нахмурив брови, но её взгляд вдруг резко меняется. Опускается ниже. Я следую за её взглядом и замираю.

На светлой ткани моего платья расплывается алое пятно.

– Ты что… – свекровь вскидывает брови, в голосе больше раздражения, чем тревоги. – Что у тебя?

Я не успеваю ответить, её лицо кривится в недовольстве.

– Айшат, глянь на неё, – бросает она в сторону заловки.

Айшат медленно поднимает глаза от телефона, лениво отрываясь от экрана, но когда замечает, о чём говорит мать, тоже хмурится.

– Ой… Это кровь?

Я чувствую, как земля уходит из-под ног.

– Мне… больно, – едва слышно шепчу я.

Свекровь закатывает глаза, поправляет платок на голове, будто я только что доставила ей огромную проблему.

– Ну, что ты стоишь, иди переоденься, только людей тут не пугай.

Я моргаю, не веря в то, что слышу.

– Мне… мне нужно в больницу, – говорю я, но голос звучит неуверенно, слишком тихо.

– В больницу? – свекровь смотрит на меня так, будто я предложила что-то абсурдное. – Да кому оно надо? Лежала бы больше, вот и получила. Носится весь день, а потом жалуется.

Меня прошибает холодный пот.

Я не понимаю, это реальность или мне только кажется, что они сейчас говорят это вслух?

Я вцепляюсь в спинку стула, цепляясь за единственную опору, но слабость накрывает с новой силой.

– Мне… плохо… – шепчу я.

– Мам, – вдруг подаёт голос Айшат, и я впервые слышу в её голосе сомнение. – Может, всё-таки в больницу?

Свекровь недовольно цокает языком, но всё же машет рукой.

– Ладно, зови кого-нибудь. Пусть отвезут, если уж она такая неженка.

Я медленно оседаю на стул, пока Айшат лениво набирает номер.

Я слышу, как она говорит в трубку:

– Тут одной нехорошо. Беременная… Ну да, вроде кровь…

Вроде.

Будто это не имеет значения.

Я закрываю глаза стараясь отгородиться от всего приходящего. Мне просто нужно расслабиться и не нервничать. С моим ребёнком все будет хорошо. Иначе просто быть не может.

Меня везут в больницу.

Я сижу на заднем сиденье машины, держась за живот, но ничего не говорю. Никто не спрашивает, как я себя чувствую. Водитель молчит. Айшат молчит.

Я думаю, что, наверное, если бы я умерла прямо сейчас, они просто вздохнули бы и сказали: «Опять проблемы».

Я отворачиваюсь к окну.

Не знаю, что страшнее – боль внизу живота или ощущение, что никому в этом мире я не нужна.