Вторая жена. Терпеть не буду

Когда мы подъезжаем к дому, Айшат первой выходит из такси, бросив через плечо короткое, холодное:

– Давай быстрее, Лейна. Сколько можно копаться?

Я иду за ней, медленно, словно по чужому дому. Будто он уже перестал быть моим. Будто меня здесь уже нет.

Только переступаю порог, как на меня тут же набрасывается свекровь:

– Ну наконец-то явилась! Ты вообще знаешь, сколько времени? Давай, обед надо готовить, мужчины скоро придут.

Я не отвечаю ей ни слова, просто иду прямо к своей комнате. Свекровь, явно ошарашенная моим молчанием, провожает меня взглядом, но я даже не оборачиваюсь. Мне не до её обид, не до её гнева, не до её требований.

Я захожу в комнату и закрываю за собой дверь, прислоняясь к ней спиной. Комната кажется холодной, пустой, чужой. Пустой, как и я сама.

Медленно подхожу к кровати, каждый мой шаг отдаётся тяжестью усталости в каждой клетке моего тела. Осторожно сажусь на край. Потом ложусь, стараясь сделать это как можно мягче, будто каждое движение – это просьба о мире моему израненному сердцу и телу. Спина касается прохладных простыней, и я чувствую, как напряжение наконец начинает покидать моё тело, уступая место истощённому спокойствию. Я тяну одеяло к себе, обертываюсь им, и закрываю глаза, пытаясь убежать от боли и одиночества в надежде на несколько часов безмятежного сна.

Мгновение спустя дверь резко открывается. Айшат врывается в мою комнату без стука, глядит на меня с нескрываемой злостью.

– Ты чего тут разлеглась? Все на ногах, работают, а она отдыхает!

Я устало поднимаю глаза, не веря, что слышу это сейчас.

– Айшат, я только что из больницы, – тихо говорю я, хотя внутри уже нарастает протест. – Мне врач прописал постельный режим.

Она вспыхивает от возмущения, сжимая руки в кулаки, будто я сказала что-то невероятно дерзкое.

– Ничего себе! – усмехается она. – То есть, теперь я должна всё за тебя делать? Ты и так дома особо ничем не занималась, а теперь вообще разлеглась и палец о палец не ударишь?

Я больше не спорю с ней. Просто отворачиваюсь, ложусь на кровать и накрываюсь одеялом с головой.

Она молчит несколько секунд, и я буквально чувствую её злость, её негодование, её потрясение от моей «наглости». Но я уже решила: больше я не позволю унижать себя.

Стук каблуков заловки удаляется, дверь снова хлопает, но я лежу, прижимая ладонь к пустому животу, и думаю только об одном.

О том, что я больше не хочу терпеть.

О том, что если бы я не была такой покорной, возможно, ничего этого бы не случилось.

И что теперь мне остаётся только одно – найти способ уйти. Только не прямо сейчас. Пока мне некуда идти. Но это только пока.

***

На ужин я спускаюсь, как ни в чем не бывало. В гостиной уже собрались все: свекр, свекровь, заловка и Умар, который только что вернулся с работы. На их лицах читается недовольство – видно, они ожидали, что я проведу весь день в постели, а не осмелюсь появиться среди них.

Мы садимся за стол, и Умар дежурно спрашивает, как я себя чувствую. В его голосе нет ни заботы, ни искреннего интереса. Это всего лишь формальность, и я отвечаю так же формально: