Даже если ты меня ненавидишь

– А тренер говорит: если не в зале, то драться нельзя, – важно отвечает Мишка.

Одно из первых правил, которому учат всех «боевых» спортсменов.

– Тренер прав, но я сейчас не про бокс, а про самозащиту. Посмотри, – показываю Мишке на его же синяк. – Вот так быть не должно. Ясно? Так, ладно, – притормаживаю. – Забыли пока этот разговор.

Не могу я им нормально объяснить, что нашему отцу можно отвечать на применение физической силы. Это расходится с правилами их тренера. Надо сначала с ним все обсудить. Да и мелкие они, а я всегда пытаюсь как со взрослыми говорить.

Даю обоим денег. Равные суммы. Братья прячут, и я знаю, что до родителей эти деньги точно не дойдут. Мы немного возимся с ними. Просят показать стойки, удары. Хвастаются, чему успели научиться.

– Парни, мне ехать пора. В выходные, наверное, теперь смогу к вам вырваться. Ромыч, насчет школы я не шутил, – напоминаю ему. – Мишка…

– Защищаться? – спрашивает у меня, доверчиво глядя в глаза.

– Не нарываться. С защитой мы что-то решим, – снова треплю его по волосам.

Пацаны провожают меня до двери. Отец вроде оклемался, и я ухожу. На улице долго дышу, стоя у своей машины и глядя на пыльные окна родительской квартиры. Матери еще нет. Уходить каждый раз стремно, но мне действительно пора.

Амалия

– Разумовская, ты куда так торопишься сегодня? – вытирая влажные после душа волосы, спрашивает наша Оля Василевская, одна из моих главных конкуренток за медали от школы Розы Марковны Таль. – Обычно торчишь здесь до упора, а сейчас вон, собралась уже.

– Дела, – пожимаю плечами, стоя перед большим зеркалом, висящим на стене у входа, и поправляя свободную белую тунику с открытым плечом.

– Признавайся уже, появился кто-то, да? – не отстает Оля, оказываясь у меня за спиной и помогая вытянуть косу из-под лямки рюкзака.

– Спасибо, – разворачиваюсь к Василевской. – Отец приехал. – Почти не лгу.

Папа и правда звонил. Сказал, что ждет меня дома.

– Да брось, а то мы не видели, как ты сегодня каталась. Чуть ли не под потолок прыгала. Наверное, из-за папы, – не верит Оля.

– Прыгала я так, потому что меня Роза Марковна на индивидуалке гоняла. Ты же ее знаешь. Пока до идеала не доведет, не отпустит. Ушла. Всем пока! – Машу девчонкам, поправляя рюкзак.

На выходе из раздевалки врезаюсь прямо в Натана. Он ловит меня за плечи и обаятельно улыбается, заглядывая в глаза.

– Осторожнее, убьешься, – проводит по мне ладонями почти до самого запястья и прячет руки в карманы.

– А чего ты здесь ходишь, Нат? Это женская раздевалка, – напоминаю ему.

– Ты сегодня классно откатала, я видел кусочек программы. – Делает вид, что не слышал моего замечания.

– Спасибо, – отвожу взгляд к стене с пожарным щитком. – Оля еще сушится. Здесь жди, – снова смотрю на сына наших хореографов.

– Слушаюсь и повинуюсь, – кривляется он.

Позер и бабник. Не люблю его ни за то ни за другое. Не то что… кто? Тот, за кем можно только наблюдать, кусая губы и задерживая дыхание? Много я о нем знаю, конечно! Но из головы не выходит.

Вчерашний его образ остался в сознании. Странный парень зачем-то приехал ночью к дому Калинина. Сидел у столба и смотрел на мои окна. Такой большой, сильный и одинокий. А я? Я зачем-то ждала его, не выпуская из рук подаренного медведя. Глупо же. Вероятность его визита была минимальной. И скорее всего, я все сама себе придумала. И про подарок якобы от него, и про то, что приехал ко мне, но мы сидели и долго смотрели друг на друга. У меня до сих пор такое ощущение, что я побывала на свидании.