Рассвет Жатвы

Тихий голос позади меня произносит:

– Панаш Баркер, трибут Дистрикта-1, профи, весит примерно три сотни фунтов. Судя по фамилии, он родня Палладию Баркеру, который получил корону четыре года назад. В данный момент у него шансы примерно пять к двум, что на арене обеспечит ему двухразовое питание от спонсоров. Смахивает на левшу, что может быть как плюсом, так и минусом, однако вдобавок он вспыльчив, и это может обойтись ему дорого. Судя по статистике Жатвы (уровень подготовки, вес, происхождение), он – главный фаворит, в то время как мы с вами – аутсайдеры.

Мы все изумленно смотрим на Вайета, не сводящего глаз с наших конкурентов.

– Хотите вы или нет, – шепчет он, – только без меня вам не обойтись!

– Не просто азартник, еще и шпик! – возмущается Луэлла.

– Я не азартник, – возражает Вайет. – Я оценщик, то есть рассчитываю шансы для события, на которое люди делают ставки. Вот и все. Моя родня и правда азартники – они принимают ставки.

– Да какая разница?! – негодует Луэлла. – В любом случае ты подслушивал наш разговор.

– И куда, по-вашему, нам следовало удалиться? – спрашивает Мейсили, тем самым подтверждая, что и она нас слышала. – Может, мы с Вайетом тоже не хотим вас в союзники. Такое вам в голову не приходило?

– Тогда и проблем никаких, – отвечает Луэлла.

Плутарх подзывает нас, стоя в дверях.

– Ладно, ребята, пора уходить.

Хотя назвать поезд уютным язык не повернется, на залитой солнцем станции я чувствую себя маленьким и беззащитным. Мы вчетвером стараемся держаться вместе, хотя дружескими чувствами тут и не пахнет. Миротворцы вновь надевают на нас наручники, и я жду, когда через них проденут цепь, но старший офицер беззаботно машет рукой и говорит, что не стоит.

– Аутсайдеры, – бормочет Вайет.

Я и так знаю: победителей из нас не выйдет. С другой стороны, можно попробовать удрать. Только где беглому трибуту найти защиту в Капитолии? Вспоминаю про затянутую туманной дымкой гору в родном дистрикте, которую Ленор Дав называет другом обреченных, и не вижу равноценной ей замены здесь.

Поэтому просто стою, как ничтожный аутсайдер, коим я и являюсь, и разглядываю растяжки с лозунгами, которыми увешана вся станция. «НЕТ МИРА – НЕТ ПРОЦВЕТАНИЯ! НЕТ ГОЛОДНЫХ ИГР – НЕТ МИРА!» Все та же кампания, что и на нашей площади в Двенадцатом, только лозунги адресованы жителям Капитолия. Похоже, собственных граждан Капитолию также приходится убеждать.

Друзилла грохочет по ступеням в ботинках на высокой платформе и обтягивающем комбезе из флага Панема. Шляпа – двухфутовый цилиндр из красного меха – небрежно надвинута на один глаз. Уголок ее рта запачкан желтой глазурью. Похоже, кое-кто отпраздновал мой день рождения и без меня.

– Тортик понравился? – спрашивает Мейсили.

Похоже, она ни на дюйм отступать не намерена!

Друзилла смотрит с недоумением, и Плутарх касается своего лица.

– Немного запачкалась.

За неимением зеркала Друзилла разглядывает свое отражение в окне поезда и слизывает кусочек глазури. На щеке, куда пришелся удар Мейсили, сквозь толстый слой косметики проступает синяк.