Рассвет Жатвы

Мы переводим взгляды на площадку для девушек, где Астрид разговаривает с Мерили и Мейсили, ее сестрой-двойняшкой, пожалуй, самой заносчивой девчонкой в городе.

– А ее друзья про тебя знают, Эвердин? – спрашивает Блэр.

– Нечего им знать, – усмехается Бердок. – По крайней мере, пока нечего.

Громкоговорители оживают, шутки в сторону. И в этот момент я вижу, как Ленор Дав обходит миротворца и протискивается за ограждение. Она нарядилась в ярко-красное платье с оборками, в котором иногда выступает, а волосы убрала в прическу и заколола гребнями, что выковал для нее Тэм Янтарь. Нарядно и мрачно.

Над площадью несется запись гимна, заставляя мои зубы стучать.

• Алмаз Панема,
• Город великий…

По идее, мы должны петь, но вместо этого невнятно бормочем. Просто двигаем губами в такт. На экранах показывают символы могущества Капитолия: армии марширующих миротворцев, воздушные флотилии из планолетов, танки на широких столичных авеню, ведущих к особняку президента. Все выглядит чистенько, дорого и смертельно опасно.

Когда гимн кончается, мэр Алистер поднимается на сцену и зачитывает «Договор с повинными в мятеже дистриктами», который, по сути, представляет собой условия капитуляции в войне. Большинства жителей Дистрикта-12 тогда и в помине не было, но мы все равно должны расплачиваться. Хотя мэр пытается говорить нейтральным тоном, в ее голосе сквозят нотки неодобрения. Судя по всему, скоро ее заменят. Увы, достойные мэры у нас надолго не задерживаются.

Следующей выходит Друзилла Серп, женщина с пластиковым лицом, каждый год сопровождающая трибутов на Голодные игры. Явилась не запылилась прямо из Капитолия. Понятия не имею, сколько ей лет, но в Дистрикте-12 ее знают с первой Квартальной Бойни. Может, ровесница нашей Хэтти? Сказать наверняка сложно, потому что ее лицо обрамляют причудливые кнопки наподобие канцелярских, которые натягивают кожу. В прошлом году на них красовались крошечные диски от циркулярки, в этом повсюду число пятьдесят. Что же до одежды, то в своем гардеробе Друзилла явно пытается совместить два модных тренда: милитари и дерзкий стиль. В результате она вырядилась в лимонно-желтый офицерский китель, ботфорты того же цвета и цилиндр с козырьком. Наверху шляпы торчат перья, из-за чего Друзилла смахивает на взбесившийся нарцисс. Однако никто не смеется, ведь здесь она олицетворяет зло.

Два миротворца устанавливают огромные стеклянные шары с именами возможных трибутов.

– Сначала леди, – объявляет Друзилла, опуская руку в шар справа и вытягивая полоску бумаги. – И наша счастливица это… – Она делает паузу для большего эффекта, вертит бумажку в руках и усмехается, прежде чем всадить нож. – Луэлла Маккой!

Мне становится тошно. Луэлла Маккой живет в трех домах от меня; более умной и бойкой девчонки тринадцати лет просто не существует! Толпа возмущенно гудит, и я чувствую, как сзади меня напрягаются Блэр с Бердоком, когда Луэлла карабкается по ступенькам на сцену. Она перекидывает черные хвостики за спину и сердито хмурится, пытаясь выглядеть крутой.

– В этом году леди будет двое! К Луэлле присоединится… – Друзилла ворошит полоски бумаги в шаре и выуживает второе имя. – Мейсили Доннер!