Компас и клинок. Книга 1

– Чтобы ты не пошла по ее стопам. Не была такой своевольной. Чтобы тебе не передалась песнь моря. Это гораздо серьезнее, чем у других в вашей чертовой связке. Не то что у Кая и Агнес – да даже у Брина. Это другое. Ты… ты другая.

Вот оно. То, к чему он вел все это время. Когда мать погибла, ее место на канате заняла я. Так же как и Агнес. Обеих наших матерей унесла одна и та же буря, одно и то же кораблекрушение, вот уже шесть лет назад. Наутро их тела, покалеченные и исковерканные, выбросило на берег. Я подменила мать в двенадцать лет. Агнес было тринадцать. Мы обе выросли с режущим ощущением на ладонях.

Чего я не рассказываю, просто не могу ему рассказать, – что ради этого я и живу. Даже шесть лет спустя, когда по деревне пролетает свист Брина – сигнал о кораблекрушении, – я словно оживаю. А в море, как только нащупаю ритм, когда оно обвивает меня и заключает в буйные объятия, я обретаю покой. Больше всего мне хочется просыпаться и чтобы кругом было море. Найти команду и корабль, куда бы меня взяли, и уйти под парусами в свинцовую бездну.

Только отцу я этого рассказать не могу. Эта мечта завела бы меня только глубже в пучину – и дальше от него, удерживающего меня, словно якорь, на острове. Его бы это сломало. Он бы никогда не понял.

– Отец… – Я прикусываю губу, и меня переполняют сомнения.

Мне хочется его утешить, мол, со мной ничего не случится. Но этого я обещать не могу. Не тогда, когда я постоянно участвую в этих вылазках.

– Ты обещал отдать мне ключ к ее сундуку на восемнадцатилетие. Уже два месяца прошло, – тихо говорю я.

Оно уже давно зовет меня, море, постоянно зовет. Я слышу песнь волн, их мерный плеск и рокот. Но не со скалистого обрыва. А из деревянного сундука в отцовской спальне, который он все время держит под замком. И где хранятся все мамины вещи, памятные безделушки и блокноты. Манящий зов из сундука порой так громко звучит, что я посреди ночи просыпаюсь в жару. Года два назад я пыталась взломать его, но только обломала о дерево ногти. Замок не поддался.

– Изменить свою натуру я не могу, но ты же знаешь, я не стала бы… Я тебя не брошу. Так просто. Мне… мне просто важно узнать о ней. Мне нужно понять, почему она была так непохожа на других. Почему я тоже другая.

Отец медлит, взвешивает слова, словно ему больно их произносить, как будто они камнем придавили язык.

– Я передумал, Мира. Придется еще подождать.

Я горько смеюсь. Догадывалась ведь, что, сколько ни подгоняй, добровольно он ключ не отдаст. Ожидание растянется еще на год, потом лет на пять, и я так и останусь на Розвире, дожидаясь, когда отец наконец-то решится. Каждый раз, привязываясь к канату и выплывая на кораблекрушение, я чувствую, как он забрасывает мне на плечи якорь. Тормозит меня. Удерживает на острове. Но меня не отпускает чувство, что тут есть какое-то второе дно и ответы я найду в сундуке.

– Нельзя же целую вечность держать все в секрете. Что там такое? Чего ты так боишься?

– Уверен, ты сама прекрасно знаешь. – Он поднимается, но на меня уже не смотрит.

– Отец…