Таинственный гость

Этот прием я освоила не так давно – на школьной экскурсии в Национальной галерее. Одноклассники потешались, дразнили меня за то, что я читаю все до последней подписи на экспонатах с каждой выставки, но меня их слова не печалили. Для меня не было ничего важнее, чем выстроить в своей голове – нет, не просто место мне по душе, а место для души.

Пересчитав все картины, гобелены и прочие произведения искусства в гостиной Гримторпа, я закрываю глаза и подетально воссоздаю их перед внутренним взором, и, только когда мне удается закрепить в уме полученные знания, я берусь за бабушкину вышивку. Я начинаю с розово-голубого цветочка, но вскоре мои веки тяжелеют. Я опускаю вышивку на колени и позволяю глазам закрыться.

– Время чая! – вдруг слышу я и распахиваю от неожиданности глаза.

У меня уходит мгновение, чтобы вспомнить, где я. Передо мной стоит бабушка. Я смотрю на часы на кофейном столике и изумляюсь, что минутная стрелка успела сделать больше целого оборота.

– Вижу, ты немного отдохнула, – говорит бабушка. – Неудивительно, что ты утомилась, Молли. У тебя было сложное утро.

Рядом с бабушкой – тележка на колесах, а на ней – исходящий паром заварочный чайник, чайная чашка, голубая, как яйцо малиновки, на изящном фарфоровом блюдце, корзинка свежеиспеченных смородиновых булочек, взбитые сливки в розовой мисочке, дольки лимона – в желтой, канапе с огурцом на отдельной тарелке и одна серебряная ложечка с вензелями.

– Для кого это? – спрашиваю я. – Ты же говорила, что у Гримторпов не бывает гостей.

– И впрямь не бывает, – смеется бабушка. – Все это тебе.

Я с трудом могу в это поверить. По субботам бабушка устраивает для нас особенное чаепитие с пышками, мы едим их за подержанным кухонным столиком в нашей тесной квартире. Однажды, на мой восьмой день рождения, бабушка купила взбитые сливки – настолько восхитительные, что я так и не забыла их вкус. Я спросила, нельзя ли брать сливки каждые выходные, но бабушка покачала головой: «Хотелось бы, но они такие недешевые».

Но теперь бабушка подает мне чай, как я люблю: с двумя кусками сахара и порцией молока. Она наполняет тарелку восхитительными угощениями и ставит ее на столик на изогнутых ножках возле меня. Потом перекидывает чистую тряпку через подлокотник моего стула, видимо опасаясь крошек и пятен.

– Бабушка, ты не присоединишься ко мне?

Я вполне уверена, что она пододвинет себе стул. Мне уже не терпится рассказать ей все о полном чертоге моего воображения и о том, как я запомнила каждый предмет в этой комнате – от фазанов на ковре ручной работы до разнообразных драгоценных камней на яйце Фаберже, – на случай, если я больше не вернусь в это прекрасное поместье.

– Молли, я не могу присоединиться. Остались недомытые окна, – говорит бабушка. – Но я загляну к тебе позже. Сегодня день избавления от пыли – «мы от пыли всё намыли», помнишь? Я приду сюда позже, когда буду убирать эту комнату. Устроит тебя такой вариант?

– Да, бабушка, – отвечаю я.

Ее рука касается моей щеки, а затем бабушка выходит из гостиной. И я снова восхищаюсь чайной тележкой. Намазываю взбитые сливки и мармелад на одну булочку, потом на другую. Уплетаю их обе, запивая чаем со вкусом цитрусов и высушенных на солнце роз. Вторую чашку я наливаю, держа чайник двумя руками, как учила бабушка. Какая я молодец, что не пролила ни капли.