Сдавайся! Это любовь

Мне девятнадцать. Я специально надела красивое платье, сделала прическу, накрасилась, чтобы показать – я девушка. Но Герман продолжает видеть во мне вечного друга и соседку.

– Я, может, сейчас хочу понять. Вот тебе, например, могу понравиться?

Господи, стыд-то какой! Краснею. Щеки пылают, будто натерла их острым перцем. И почему-то губы тоже.

Въедаюсь глазами в Германа. В голове слышу хриплое, низкое «да». Потом Гера поднимается со стула, медленной, хищной походкой доходит до меня и останавливается в нескольких сантиметрах. Смотрит проникновенно, с желанием и любовью. Целует.

А в реальности я слышу… Смех.

– Ты? Ты же мне друг, Птичкина! Я знаю тебя всю свою жизнь. Нет в тебе загадки для меня. Да и кудряшки твои эти. И платье, – морщится, разглядывая мой наряд, который я с такой щепетильностью выбирала. Для него.

На глаза наворачиваются слезы. Слушать это больно.

Лучше бы я не приходила и не дарила ничего. Он же догадается сейчас. А так бы хранила в себе эти чувства и со временем они бы и прошли.

– Без обид, Лесь. Но ты на любителя, что ль, – продолжает убивать своими словами, – вот торты у тебя супер!

– На любителя?

Поджимаю губы, когда по ним скатываются слезы, и на языке чувствуется разъедающая соль.

– Блин, прости, Лесь. Но ты спросила – я ответил. Я бы с тобой не замутил. Но мы же друзья, да?

Киваю головой, как болванчик.

– Пойду. Мне еще посуду мыть после торта.

– Давай. Завтра нам к первой паре, – кричит, когда я уже выбегаю на лестничную клетку. Дыхание сбиваю. Не пару метров пробежала, а все лестничные пролеты в нашем подъезде.

– Без меня, – шепчу, вытирая щеки. Герман не слышит. Я уже захлопнула нашу дверь.

С завтрашнего дня все будет по-другому. Раз для него во мне нет загадки, то найду того, кто ее увидит.

Год спустя

«Меня поразили твои глаза», – читаю сообщение.

Блокирую телефон и убираю его в сумку. Отвечу потом. К нам в аудиторию вошла новенькая в тот момент, когда Градов играл в профессора.

Матвей Градов – всеобщий любимец нашего института, по совместительству друг того, кого нельзя называть. Или наоборот. История об этом умалчивает.

Смотрю на новенькую, она на меня. Не нравится. От нее будут проблемы.

– Сейчас Матвей ее сделает, – слышу справа, но никак не реагирую.

Прошел ровно год, как я сбежала из квартиры Германа в слезах.

– Или она его. Твой Градов заносчивый придурок.

– Спорим? Ставлю штуку.

На Германа не смотрю, только на его джинсы. Как всегда рваные, но довольно модные и недешевые. Помнится, раньше он одевался скромнее.

И у него новый парфюм. Пахнет дорого. Подстраивается под очередную девушку, которых у него было?… Со счета сбилась.

Блондинки, брюнетки, рыжие. Короткостриженные, а-ля Рапунцель, в дредах. От анорексичек до плотных девушек. Одна даже была полностью в татуировках. Видела летом из окна, когда они выходили из подъезда.

– Пять штук, – уверенно говорю.

– Ты устроилась на работу? – нахмурившись, спрашивает.

По какой-то случайности Герман сел со мной, а не с Матвеем.

– Нет. Просто я уверена в своей победе. А на выигранные деньги куплю что-нибудь памятное о твоем проигрыше.