Развод. Ты останешься моей
– Меньше знаешь – крепче спишь, да?! А я… Я проснулась, Митя. Я, блять… ПРОСНУЛАСЬ! Мои глаза открыты и я все вижу… Насквозь вижу тебя и эту…
– Я жертва! – выкрикивает она и начинает плакать, отвернувшись.
– Красота. Еще скажи, что Митя тебя изнасиловал.
– ЗОЯ! – рычит Дмитрий, стиснув кулаки.
Он шагает ко мне, ух, какой грозный. Просто великан в ярости, того и гляди, положит меня на одну ладонь и второй прихлопнет.
– Я. Никого. Не. Насиловал.
– Значит, добровольно дала. Теперь ломается. Мить, ты взрослый дядя, должен знать, как ушлые девки мужиков обрабатывают и на деньги разводят.
– Зачем вы такие гадости мне говорите?! Я не виноватая… Он сам… пришел! – плачет и с обидой на меня смотрит. – Я… Я не говорила ему о своих чувствах! Я все в себе держала! В тайне… И отказать просто не могла. Вы… Вы, как женщина, должны меня понять. Если любили, конечно…
Ах ты ж, шлюшка.
Если любили, конечно?!
Вот падла.
Я тебе сейчас все твои наращенные волосинки-то повыдергаю. По одной драть буду!
Еще и про любовь говорит… при мне… к моему же мужчине.
К моему бывшему, сорри, поправляю саму себя.
Гадина!
И любовь в груди обугливается, становится уродливым куском золы.
– Пошла вон… – говорю, с трудом сдерживаясь, потом топаю ногой и кричу. – Вон пошла! Прогони ее, Дима. Немедленно! Или тебе придется башлять ментам не только за то, чтобы они Пашку отпустили, но и меня… А впрочем… Не переживай… Так даже лучше будет, да? Женушку сплавить куда подальше!
Дима обхватывает меня за плечи, удерживая на месте, пока я беснуюсь на месте и кричу, совершенно выйдя из себя.
Лера-Розочка отступает, трясясь.
– Я не хотела! Простите! Я вашу семью рушить не хотела! Простите… Я просто его люблю… Мне от этого тоже больно. Простите-е-е…
– Лера, мать твою, живо ушла! Чтобы ноги твоей не было.
Она начинает отступать быстрее и все же напоследок напоминает.
– Машина, Дмитрий… Михайлович. Вы обещали. Это…
– ВО-О-ОН!
У меня не хватает в легких воздуха. Я устало прижимаюсь пылающим лбом к груди предателя, лжеца и все еще моего мужа.
У него грудная клетка ходит ходуном, а сердце бьется быстро, часто с какими-то ужасными надрывными толчками. Дыхание хриплое.
– Ты посмотри, какая… драма квин, – произношу я. – Отлепись! – веду плечом.
– Зоя, я виноват. Знаю, виноват. Но я клянусь, что я был с ней только один раз и тот… не помню. Если бы не видео…
– Ай, тьфу. Меня сейчас стошнит. Уйди!
Я выворачиваюсь из его объятий.
– Дай объясниться.
– Будешь объясняться через адвоката по разводам, все. Слышать тебя не желаю.
– Как же с тобой сложно! Не даешь рассказать, отнекиваешься, слышать меня не хочешь. Не замечаешь, как рушишь последние мосты между нами.
– Ты их все сам разрушил. Изменой. Так, хватит… Не зря я розы не любила, никогда не любила. Это же само мироздание мне как бы намекало, – мрачно шучу. – Так. Забыли! У нас сын… В тюряге! Что стряслось?!
– Не в тюряге, Зой. Никто его не посадит. Все произошло случайно… Черт! – вздыхает. – Я узнал о произошедшем постфактум. Паша какого-то черта пришел в офис, увидел на парковке Леру и… Разбил тачку. Она закричала, Пашка начал удирать и нарвался на патруль…