Папа в подарок, или Шанс на новую жизнь
Но Серега Солнцев меняет мои планы парой коротких фраз.
– Че такое?
– Ника. Мне не нравится компания, с которой она связалась. Можешь ее забрать?
– А ты?
– Шабашку предложили. Я сейчас на полпути в Питер.
– Ок. Кидай адрес.
Без промедления соглашаюсь я и прочесываю пятерней влажные волосы.
С Серегой мы общаемся с самого детства и примерно столько же оберегаем его сестру Веронику. Из близких у нее не осталось никого, кроме брата, так что никто кроме меня не придет и не настучит по головам обидчикам.
Пишу Володьке, что сегодня им придется тусить без меня, и вихрем скатываюсь по лестнице. Едва прогреваю двигатель, топлю педаль газа в пол и подрезаю медлительного соседа на выезде с парковки. Он, конечно, психует и недовольно жмет на клаксон, только мне на него плевать.
Я резво выкатываюсь на трассу и мчу по обозначенному маршруту. Гайцов на дороге нет – все уже давно дома. Жрут оливье, смотрят «Иронию судьбы» и открывают очередную бутылку шампанского.
Снег валит стеной, но я не снижаю скорости, умело маневрируя и не соблюдая правил дорожного движения, чтобы свериться с координатами и притормозить у третьесортного клуба.
Ни вывеска, ни входная группа, ни гориллы-охранники не внушают доверия, поэтому я цепляю на лицо максимально надменную маску и смотрю на них с долей пренебрежения, чтобы и на секунду не задумались, что никто не приглашал меня на закрытую вечеринку.
– Кто?
– Свои.
Отвечаю грубо, отталкивая волосатую лапищу одно из вышибал, и, пользуясь их замешательством, просачиваюсь внутрь.
Вспышки стробоскопа разрезают пространство и дезориентируют. Нетрезвые тела извиваются и исполняют какой-то странный танец на танцполе. А я прислушиваюсь к внутреннему чутью и огибаю столик за столиком, не различая знакомых лиц.
Нику я нахожу в одной из випок и в одно мгновение зверею, фиксируя нетрезвых парней рядом с ней, наполовину пустые бутылки из-под дешевого бренди и рассыпанный на столешнице белый порошок, подозрительно напоминающий нечто запрещенное.
– Вероника, какого хрена?!
Рычу я так, что едва не дребезжит стекло, а угашенные перваки замирают и практически трезвеют. Тишина между нами повисает угрюмая и оглушающая.
Я буравлю Нику тяжелым взглядом, раскладывая ее на косточки, она же испуганно кусает губы и отводит глаза в сторону. Бездонные глаза. Трезвые.
– Гордей?
Сипит полузадушено Солнцева, только в это мгновение меня не волнуют моральные терзания.
– Тащи сюда свою задницу. Мы уезжаем.
Заявляю я безапелляционно и, теряя терпение, сдергиваю Нику с дивана. Тащу ее на улицу, не парясь о том, что мой шаг слишком широк для нее, и буквально заталкиваю ее на пассажирское сидение.
Не знаю, на что злюсь. То ли на ее легкомысленность и беспечность. То ли на то, что один из утырков-одногруппников сидел к ней слишком близко и приобнимал ее за плечо.
– Пила? – я начинаю допрос, поворачивая ключ в замке зажигания, и получаю едва слышное.
– Нет.
– Употребляла?
– Нет.
– Тогда на кой хрен ты сюда поперлась?
– Хотела хоть один вечер провести без вас с братом! Вы же мне шага ступить не даете самостоятельно. Нянчитесь со мной, как будто я маленькая!