Папа в подарок, или Шанс на новую жизнь
Судя по прогнозу, мы застряли здесь на несколько дней. В лучшем случае – на два, в худшем – на все пять. И, как ни странно, меня этот факт ничуть не расстраивает.
– Дядя Гордей, ты – настоящий Дед Мороз!
Восклицает Соня и громко хлопает в ладоши, когда мы с зеленой красавицей протискиваемся в тамбур. Ну а Ника помогает мне раздеться и протягивает полотенце, чтобы я вытер с лица превращающийся в воду снег.
– Только не простудись, Гордей.
– Не простужусь. Завтра баньку затопим, попаримся как следует. Купальник взяла?
– Какой купальник, Северский?!
– Ну, значит, в майке пойдешь.
Лукаво подмигиваю зардевшейся Веронике я и аккуратно прислоняю елку к стене, чтобы она оттаяла. Именно здесь, на этой затерянной в глуши даче я чувствую себя беспечным и свободным от всяких условностей.
Поэтому первым делом я меняю строгие брюки с рубашкой на демократичную футболку и джоггеры и, проверив, исправно ли работает отопление, спускаюсь в кухню.
– Ника, с готовкой помочь?
– Нет, спасибо. Сама справлюсь. Ты лучше Соню забери и проведи ей экскурсию.
– Окей.
Соглашаюсь на Никино предложение с энтузиазмом и, подхватив Соню с дивана, усаживаю ее себе на шею, бросая «короткое» держись.
У меня совсем небольшой опыт общения с чужими детьми, но, как ни странно, коммуникация с Вероникиной дочкой дается мне очень легко. Как будто мои дремавшие отцовские инстинкты проснулись и теперь направляют по верному пути.
По крайней мере, я предусмотрительно пригибаюсь, чтобы Соня не задела макушкой балку, и внимательно контролирую траекторию нашего передвижения, чтобы малышка ни в коем случае не упала.
– Ты коллекционируешь самолетики?
– Да. У нас это семейное. Мама собирает суккуленты, а бабушка фанатела от виниловых пластинок.
Не без гордости я демонстрирую Соне полку в моей комнате, где выставлен ВВС Туполев, Конкорд, Сухой суперджет и прочие летательные аппараты в миниатюре, а после мы залазим на чердак и перетряхиваем несколько коробок, прежде чем найти гирлянду и елочные игрушки.
Сонины глаза, такие же небесно-голубые, как у Вероники, светятся от счастья, и я радуюсь вместе с ней. Подсаживаю малышку, чтобы она водрузила золотую звезду на самый верх елки, и опускаю Соню на пол, ненадолго отвлекаясь на вибрирующий в кармане штанов телефон.
Снова звонит Диляра.
– Гордей, неужели нет никакого варианта приехать? Я не хочу без тебя, – жалобно канючит она, а я удивляюсь, как не замечал ее настырности, граничащей с эгоизмом, раньше.
– Диль, выгляни в окно. Как я стартану в такую метель? Я просто застряну на трассе.
– Ладно…
После секундного промедления шумно выдыхает Диляра и отключается. Я же достаю из коробки узорчатого ярко-красного оленя и вспоминаю Новый год, который мы когда-то встречали с Вероникой на этой самой даче.
31 декабря. Десять лет назад
– Гордей, брат, выручай.
Звонок раздается около восьми вечера и застает меня врасплох. Я заканчиваю с бритьем и выхожу из ванной, наспех вытираясь полотенцем и так же торопливо натягивая штаны.
Одногруппники собрались у Володьки дома и обрывают мне трубу сообщениями вроде «Север, водка стынет», «Ты где там застрял» и «Ленка залезла на стол и исполняет стриптиз, ты все пропустишь».