Разоблачение Оливера Райана

Я бы с удовольствием узнал больше о них и их жизни, но они говорили по-французски очень плохо и практически не понимали по-английски, и вообще, в те дни спрашивать напрямую о таких вещах считалось бестактным. Их белым «менеджером» был полный придурок по имени Йост. Он привез их во Францию, чтобы они научились тому, чему он из-за тупости и лени не мог научиться. Сам при этом не работал совсем, проводя вместо этого целый день в пьянстве, и громко командовал ими, и даже избивал, когда они совершали ошибки. Он пытался расположить к себе нас, отпуская грубые шутки о цвете кожи и глупости своих соотечественников. В те годы Франция всё еще оправлялась от собственного позора из-за того, что допустила сегрегацию и преследование евреев, и местные жители не собирались позволять, чтобы это повторилось. Мы выразили протест мадам, которая в конце концов была вынуждена изгнать африканцев из поместья.

Жилье было довольно простым: одно помещение для мужчин, другое для женщин, в каждом душевая с водяным насосом и дырой в земле вместо туалета.

Конечно, сейчас нам такое бы не подошло, но тогда мы были молоды и наши запросы были скромнее. Нам казалось, что это забавная экзотика.

Работа, однако, поначалу показалась изнурительной, пока мы не втянулись. Уже к концу июня на винограднике всё было почти закончено, и мы перешли во фруктовый сад и оливковую рощу, где оказалось значительно проще. Первый месяц я провел, пропалывая сорняки под каждой лозой, выдергивая клевер, траву и дикий овес, которыми зарастали междурядья. Было удивительно, как быстро они росли в начале июня, иногда на дюйм или два в день, хотя мадам сказала нам, что ранней весной это происходило еще быстрее.

Оливера с Лорой определили в другую команду, и они занимались жизненно важной задачей эпампражирования – удаления нежелательных виноградных побегов. За лозами ухаживали, как за больными детьми, о них заботились, подбадривали, успокаивали и уговаривали дать урожай.

Должен признаться, что мы в полной мере пользовались бесплатным вином после работы и иногда едва добирались до кровати ранним утром, пьяные в стельку. На самом деле, до кровати добирались не все. Или добирались до чужих кроватей. Такое вот во всех смыслах пьянящее было время.

И еще я знал, что должен попытаться исправить неправильное в себе. Передо мной стояла задача избавиться от бремени девственности. Я надеялся, что это сможет вылечить меня. Спать в одном помещении со всеми этими нескромными мужчинами было нелегко.

Оливер говорил по-французски гораздо лучше Лоры или меня, поэтому именно он вел переговоры между мадам и les Paddies, как начали нас называть. И именно поэтому старый месье д’Эгс начал проявлять интерес к Оливеру. Он расспрашивал того об английских названиях некоторых растений и цветов, и Оливер с готовностью переводил.

Вскоре Оливера повысили. Он стал проводить всё больше и больше времени в замке, в кабинете месье. Официально месье взял его в качестве переводчика, помогать в работе над какими-то старыми картами или вроде того, собранными им для своей частной коллекции. Чертов везунчик. Работа на винограднике была тяжелой. Оливер по-прежнему ночевал в общежитии, но ему больше не приходилось работать в поле. Помню, Лора была этим немного недовольна. Время от времени я наблюдал за ним с поля у нижнего озера, когда он сидел на террасе с месье за кувшином вина или играл в какую-нибудь веселую игру с озорником Жан-Люком. Их крики и смех отражались от стен дома и эхом разносились по долине. Оливер выглядел недостающим звеном между стариком и мальчиком. Мы заметили, как хорошо Оливер вписался в их компанию. Когда он возвращался к нам по вечерам, он был совсем другим человеком. Возможно, более уверенным в себе; во всяком случае, счастливым. Не только Лора ревновала Оливера, проводившего много времени с хозяйской семьей. Мне тоже не нравилось, что он стал больше похож на одного из них, чем на нас. Инстинктивно я чувствовал, что Оливер никогда не сможет полюбить меня, но, по крайней мере, пока он встречался с Лорой, я мог быть рядом с ним, в кругу его друзей. Теперь он от нас отдалялся. По вечерам он рассказывал о забавных вещах, которые говорил Жан-Люк, о новой игре, в которую они играли вместе. Оливер однажды сказал, что, если у него когда-нибудь будет сын, он хотел бы, чтобы он был таким, как Жан-Люк. Я легкомысленно заметил, что месье д’Эгс тоже был бы ему хорошим отцом, но Оливер на секунду резко вскинул на меня взгляд, перед тем как уйти. Собственное происхождение – явно очень больной вопрос для него. Тогда я еще не знал, что Оливер может быть опасен, но мне показалось, что он собирается меня ударить.