Плохиш. Ставка на любовь

Я не успеваю ничего ответить, потому что звенит звонок и тут же в класс заходит наша математичка Анна Геннадьевна. Бессонов остаётся сидеть рядом со мной.

Математичка видит его и поджимает губы, явно замечая, что перед ним на парте нет ничего: ни ручки, ни тетради, ни сборника заданий ЕГЭ. Но она никак это не комментирует, просто идет к своему столу, сухо здоровается и начинает вести урок.

Сначала мы пишем проверочную работу. Мы – пишем, а Бессонов лениво тыкает что-то в своем телефоне. Потом сдаем листочки, и Анна Геннадьевна разбирает с нами шестнадцатое задание из ЕГЭ. Мы решаем примеры у доски, а Бессонов по-прежнему сидит, уткнувшись в мобильник. В одном ухе у него наушник, а на экране идет какой-то матч: маленькие фигурки бегают по зеленому полю с мячом.

У него мозг только на футбол заточен?! Он вообще ничего другого не воспринимает?

– Блохина, – раздается четкий голос математички. – К доске. Тебе второй пример.

Пф, это нетрудно!

Я, пачкая мелом пальцы, быстро расписываю по шагам, как надо найти значение выражения. И Анна Геннадьевна кивает.

– Все верно, садись.

Она ничего не говорит про оценку, но я рассчитываю на пятерку. И именно поэтому после звонка, когда я беру журнал, чтобы отнести его на другой урок, я тут же раскрываю его на странице с алгеброй и вижу…

И вижу, что напротив моей фамилии сегодня пустая клеточка. А напротив фамилии Бессонова, который в списке прямо передо мной, нарисована аккуратная пятерка.

– Анна Геннадьевна, – громко говорю я. – Вы ошиблись.

Шумевший класс, который уже почти собрал вещи, с любопытством замирает. Всегда ведь прикольно, когда кто-то начинает разборки с учителем.

– И в чем же я ошиблась, Блохина? – ледяным тоном спрашивает математичка.

– Вы мою оценку за ответ у доски поставили Бессонову.

– Я не оценивала сегодня ваши ответы у доски, – отрезает она. – Все, Блохина, свободна.

От жуткой несправедливости у меня даже горло перехватывает. Но я быстро с этим справляюсь.

– Тогда, – Мой голос сначала запинается, но потом становится громче. – Тогда откуда у Бессонова пятерка?! Он же ничего сегодня не делал! У него даже тетради с собой не было!

– Блохина… – угрожающе начинает Анна Геннадьевна, но я не даю ей договорить.

У меня все клокочет внутри, и молчать просто не получается.

– Вы ставите ему оценки только за то, что он хорошо играет в этот идиотский футбол?! Но это ведь нечестно!

– Идиотский? – вдруг холодно переспрашивает Бессонов и в одно движение оказывается рядом со мной, возвышаясь минимум на голову. – Откуда столько самомнения, чтобы называть идиотской игру, в которую играет двести пятьдесят миллионов человек во всем мире? Думаешь, ты умнее их, потому что посчитала два плюс два и получила правильный ответ?

Я от неожиданности теряюсь и не понимаю, что ему ответить.

Особенно когда остальные ребята в классе начинают орать «Так ее! Правильно, Бес!»

– Замолчали! – прикрикивает на них Анна Геннадьевна. – Блохина, дай мне обратно журнал. Быстрее, ну.

Я, ничего не понимая, несу ей обратно журнал. Математичка открывает его прямо при мне и рисует напротив моей фамилии двойку.