Пленница

Он, видимо, это понимает, присаживается на корточки.

– Надень перчатки, иначе поранишься. – Протягивает пару монтажных.

Этого я ожидала меньше всего на свете. Воровато поднимаю глаза. Они у нас почти на одном уровне.

– У вас с собой перчатки? Серьезно? Зачем?

Каждый вопрос отбит глухим ударом сердца о ребра. Я вдыхаю изысканный парфюм Алтая и вспоминаю, что не успела даже умыться.

– Чтобы отпечатки пальцев не оставить на месте преступления, – произносит он серьезно. При этом на губах играет улыбка.

– Ха-ха-ха, – цежу я, стараясь, чтобы голос не слишком срывался. – Да вы стендапер. – От волнения в лицо ударяет краска. Знаю, папе не понравится, что мы разговариваем. Еще знаю, что я совсем мелюзга рядом с Алтаем, но тем не менее не сдаюсь: – Позвольте напомнить, вчера вы и ваш друг прибыли сюда, и этот факт может быть подтвержден многочисленными свидетелями. У вас конфликт с моим отцом, и полиция без труда установит вашу причастность. Будьте уверены, через час вы будете задержаны. И никакие перчатки вас не спасут.

– Ого. Ты все же поступила на юрфак, как планировала? Чтобы сажать таких, как я.

Господи боже мой! Про себя я ору чайкой.

Задыхаюсь и умираю под прямым насмешливым взглядом. Сжимаю в панике зубы.

Запомнил он, надо же!

Сажать таких, как он, я пообещала Алтаю при нашей второй встрече, в свои четырнадцать. Значит, не ошиблась, узнал он меня вчера и улыбнулся, потому что стало смешно.

Не представляю, как удается держать себя в руках. В глаза Алтаю смотреть не получается, но я пялюсь на стекло и киваю:

– Да, поступила. Третий курс заканчиваю.

– Замечательно, давай тогда попробуем двинуться дальше и проследить логическую цепочку, – предлагает он. – Долг у твоего отца внушительный, проценты набежали неадекватно высокие, потому что, собственно, процентная ставка чрезмерная.

Я усердно изучаю осколки. Алтай продолжает:

– Мне нужны деньги. Получить вместо них землю, из-за которой придется судиться с толпой недовольных горожан, – перспектива крайне невыгодная. А если посмотреть кадастровую стоимость земли, то она и вовсе мизерная. Понимаешь? Впереди маячит долгий, малоприятный и хлопотный процесс. Убивать за такие копейки было бы нерационально. Вот скажи, как думаешь, твой папа сможет поднатужиться и вернуть долг?

– Думаю, да.

– Значит, стоит сделать исключение и дать ему отсрочку на неделю?

Снова киваю.

– Хорошо, спасибо за мнение.

– И вам за перчатки, – говорю я, забирая их.

Почти новые, не рваные. Здоровые, конечно, на мужскую руку. Но ладно, пойдет. Натягиваю.

– Пожалуйста, Рада, не поранься, – отвечает Алтай. И добавляет со смешком: – Надеюсь, убедил, что перчатки были куплены с другой целью?

Я быстро киваю. Украдкой слежу за тем, как он возвращается к столешнице, допивает кофе. Отец влетает в гостиную и снова тараторит о рассрочке.

На этот раз Алтай не спорит. Молча выслушивает аргументы, обещания. И в итоге уступает:

– Лады. Вали в свою Италию.

Папа так громко выдыхает, что мне за него немного стыдно становится.

– Отлично, Алтай, ты не пожалеешь. Наконец-то мы пришли к соглашению.