Пленница

Алтай все расскажет папе. Эта мысль шокировала, и я решила немедленно покинуть заведение, но ноги не послушались.

Стало страшно. Папа учил, что такие, как Алтай – чудовища. Мне вовсе не хотелось находиться с ним в одном баре. На самом деле, очень-очень сильно было не по себе, я больше не чувствовала себя взрослой. Захотелось домой! К своей родной, любимой бабуле, которую я так подло обманула, сбежав. По субботам мы обычно смотрели ее любимый сериал по Первому каналу.

Становилось хуже. За наш столик присели незнакомые мужчины, и мои друзья, испугавшись, попросили счет. Я хотела пойти с ними, но не могла. Клонило в сон, все силы уходили на то, чтобы держать глаза приоткрытыми.

Мои друзья… так называемся друзья, попятились к выходу. А я осталась.

Вскоре в лицо ударил соленый морской воздух. Чей-то грубый смех заставил поежиться. Потом провал. Помню, кто-то дрался. Я сидела на корточках, вязла ногами в песке и закрывала голову руками, слышала шум моря и дрожала. Позже была бесконечная дорога. Незнакомая машина легко шла по трассе. Шум движка баюкал. Меня спросили:

– Пришла в себя?

– Почему так плохо?

Парень обернулся, и я увидела злополучный шрам. И глаза. Не злые – обеспокоенные.

Алтай протянул бутылку воды. Жажда была такой сильной, что я не подумала о мерах безопасности и осушила ее залпом, после чего отключилась снова. Он что-то спрашивал, я различала отдельные слова, но не могла сложить их в предложение. Мне было очень страшно и очень стыдно.

Бабушка сказала, что Алтай принес меня на руках. На этом мой переходный возраст закончился.

Мы встретились на следующий день. Я пошла на рынок за овощами – решила испечь бабулин любимый пирог с капустой и тем самым попросить прощения. Черная бандитская бэха, стоявшая неподалеку, тронулась с места, поравнялась со мной, поехала медленно. Я безропотно села на пассажирское сиденье.

– Привет, – прошептала.

– Как ты?

Я покачала ладонью в воздухе, а потом всхлипнула.

– Меня вчера не должно было быть в Гелендже, – произнес Алтай. – В смысле совсем. В том числе для твоего бати.

– Я никому не скажу. Боже. Ты мог подумать, что эту историю я захочу кому-то рассказать?!

– Своему отцу.

– Особенно ему!

Он помолчал, хмыкнул.

– Они тебе что-то сделали? – спросил сухо.

Мороз прокатился ко коже. Я вся покрылась мурашками, сжалась, и Алтай отрегулировал кондиционер.

– В смысле сделали?.. – уточнила я почти беззвучно. Перед глазами начали всплывать картинки, но бледные, туманные. – Я не помню лиц.

– Я помню, – отметил он. – Не местные пацаны. Я найду их сегодня. Хочу претензии предъявить. – Алтай как-то криво усмехнулся, и я перестала дышать. – Отвлекся на минуту, а ваш стол уже пустой. Они успели?

– Что?

Он снова хмыкнул. Было очевидно, что опыта общения с подростками у Алтая мало, он будто усиленно подбирал правильное слово.

– Обидеть.

Я так сильно сжала пальцы, что костяшки побелели. Никогда не говорила на такие темы, тем более с мужчиной. Покачала головой.

– Скажи мне как есть.

– А что ты сделаешь? – выпалила я. – Отрежешь им что-нибудь?