Слезы Вселенной
– Кто это?.. – едва прошептал Партыко. – Вы нашли того, кто его?..
Гончаров покачал головой:
– Ищем. Но зацепок никаких. Степан был должен микрофинансовым организациям восемнадцать миллионов. Взял у них на похороны матери. А потом остался без работы. С криминалом завязал, обещал жене жить честно. Пришлось выкручиваться, но не получалось. Где-то находил деньги, отдавал, но сумма долга только росла. Эти ростовщики не могли его заказать, потому что он хоть что-то да отдавал и собирался платить и дальше. У него были враги?
– На зоне не было: он со всеми ладил. Он здоровенный как слон, кто против такого попрет? Да он и на воле-то ни с кем не бодался. По-человечески он был добрый. Он когда-то с корешем своим держал обменник, но приятель его кинул на бабки… И Хомяк… простите, Степан пошел в гостиницу для интуристов подносчиком. Сидит с бригадой на входе, подходит автобус с туристами, ну, надо их чемоданы по номерам разнести. Неплохая, если честно, работенка была – дело даже не в зарплате: там на чаевых хорошо имели. Каждый день по десять или двадцать баксов заколачивал. Летом даже больше. Я же тоже там вместе с ним. И вот однажды вышли покурить и видим, как за углом сутенер девушку по щекам лупит. Степик сразу рванул туда и вломил парню. Да так вломил, что тот отлетел метров на пять и затих на полчаса. Степик девушку начал успокаивать… Потом она такси вызвала и укатила. А следующим утром, когда наша смена заканчивалась, она приехала снова, но уже с двумя подружками. Они отозвали Степана и попросили, чтобы он их крышевал. За это они были готовы платить ему двадцать процентов со своего нелегкого заработка. А тот сутенер, которого вырубил Пятииванов, с них половину снимал. Девушки были симпатичные, Степик и согласился. Они признались, что за ночь берут с интуристов по четыреста баксов и в месяц у них получается не менее восьми тысяч баксов на каждую. А когда какой-нибудь международный конгресс, то и до двадцати косых доходит. Хомяк предложил и мне вписаться, потому что у него тогда не было тачки, а у меня почти новая вишневая «девятка».
Партыко взял со стола бутерброд и понюхал его.
– Как же я тебя хотел все эти годы, – обратился он к бутерброду, – какой ты сладкий.
Гончаров не торопил рассказчика, он даже отвернулся к окну, за решеткой которого на землю плавно и медленно опускались крупные пушистые снежинки.
– Через месяц у нас уже было десять девчонок – одна краше другой. Иногда мы ходили с ними в баню… Вру, – засмеялся Партыко, – один раз всего и сходили. У нас в бригаде было уже шестеро бойцов, но быть чисто шмаровозом никто не хотел. Мы решили сколотить свою банду. К нам еще пацаны подгребли, отморозки в том числе, которые нас и подставили по своему тупому беспределу…
– Это я все знаю. Это дела давно минувших дней. Вас постреляли, повязали, упаковали. Пятииванов получил меньше всех. Потом он вышел…
– А потом вернулся, но уже с новой статьей. Сначала на него вешали ту, по которой я сейчас чалюсь. Но на суде адвокат изменил на сто шестьдесят третью. Он ведь после первой отсидки тоже начал вышибать чужие долги. Пару раз получилось выколотить, а потом ему забили стрелку, но там в засаде были менты. Попинали его хорошенько и в «Кресты» отправили. На суде, как я сказал, адвокат помог: заявил протест, мол, что в квартиру потерпевшего Пятииванов не проникал, никого не бил и сопротивления группе захвата не оказывал. Адвокат даже затребовал видео задержания. Короче, дали Степику шесть и отправили сюда. Мы с ним виделись редко, потому что в разных отрядах были. Он мне поведал про жизнь на воле. Мол, там несладко без бабла, а на хорошую работу не берут со справкой об освобождении. Сказал, что попытался опять наладить бизнес с девочками, но теперь там ни воткнуться, ни приткнуться, все поделено. Да и потом, много стало индивидуальных предпринимательниц, которые размещают на сайтах свои предложения и пожелания: сколько и за что, – и никто их не прихватывает. Потом там всякие эскорты организовались со своими службами безопасности. Короче, Хомяк и на гоп-стопе пытался бабло срубить, но это не его. Однажды в темном переулке попросил денег у тетки, та молча отдала кошелек. А потом сказала, что лучше бы он ее изнасиловал, потому что деньги она собирает на операцию маленькой дочке… Муж ее бросил, и помочь им некому… Одним словом, Хомяк вернул лопатник, да еще все свои бабки выгреб и ей всучил… До дому проводил, да там и остался. Рассказала она ему про свою жизнь горемычную, про мужа-подонка, который от нее сбежал, да еще и деньги прихватил. Он ей тоже про себя наплел, как полагается…