Я объявляю тебе войну

В этой комнате происходило многое. Мы играли на деньги, на дорогие вещи, на желания. На раздевание было глупо, вроде не подростки уже. Но, оказывается, это то еще зрелище.

На Анечке черный кружевной лифчик. В зале полумрак, но не могу с уверенностью сказать, он и вправду полупрозрачный или я вижу, что не следует?

Кофточка летит вниз. Взглядом спускаюсь от ее шеи к груди. Цинично улыбаюсь. В ней нет того, что может вызвать восхищение.

– Сдавай, Градов. Я только размялась, – чуть подается вперед, укладывая свою грудь на скрещенные руки на столе.

Мне кажется, или ее кожа блестит?

Целую минуту пялюсь на полуголую Исхакову. В метре от нас стоит Бажена. Мы с ней трахаемся, но у меня нет и капли вины, что я с таким удовольствием разглядываю прикрытую кружевом грудь Анечки.

Наверное, это называется эгоизмом. Я в состоянии решить проблему любого здесь находящегося, помочь в чем-то, дать совет, составить компанию, выслушать, но отвечать за чувства другого или подсказать, как с ними справиться, не входит в этот список. Бажена – не исключение.

Тасую карты в руке. Приятный шелест успокаивает, а градус напряжения нарастает с каждой сданной картой. Снова делаю глоток, поздно подумав, что так я могу выдавать свое волнение.

Аня знает игру, она не раз в нее играла, и, допускаю, что изначально я не вполне оценил ее способности.

Я могу попасть под удар, но пойти на попятное или отказаться от дальнейшей игры не получится.

– Ставка? – спрашиваю перед тем, как раздать карты.

У меня под правой рукой сложенные стопкой купюры, у Исхаковой ничего. Но помню сверток с деньгами в ее сумочке. Подготовилась, лживая сучка.

– Я так понимаю, на деньги неинтересно? – вздох.

Я мажу по ее груди и возвращаюсь к глазам. А там сверкает вызов.

– На деньги уже неинтересно.

Опускаю взгляд от ее груди ниже. «Продолжим?» – спрашиваю безмолвно. По отсутствию какой-либо реакции понимаю, что Анечка согласна.

Сдаю по две карты «в закрытую». Переглядываемся. А трусики из одного комплекта? Думаю об этом и улыбаюсь. Они тоже кружевные? Стринги? Шортики?

– Может, ты хочешь шампанского, Анечка? Вроде ты была от него в восторге сегодня? – спрашиваю.

– Обойдусь. Мне показалось, что это подделка. А подделку я не пью, Градов. Мог бы что-то поприличней закупить, – последнюю фразу она говорит тише и вроде как себе под нос, но это так, сука, демонстративно и театрально, что чувствую каждый громкий удар сердца по ребрам.

С яростью сжимаю карты, пока мы берем по третьей.

Вроде все делается быстро, а время тянется. Когда ненавидишь, все в твоем теле растягивается от этого ощущения. Не кожа, кости, ткани, а жвачка, жвачка, термоядерная мятная жвачка.

Четвертая, пятая. Есть комбинация, и я поднимаю голову и сталкиваюсь с Исхаковой и ее хитрым взглядом. Моргает медленно, потом прикусывает уголок губ.

Тонкая шея манит. Но только чтобы придушить.

– Знаешь, о чем я думаю, Анечка?

Ее левая бровь летит вверх.

– Всего три раунда, и мы увидим тебя голую.

Пытаюсь залезть к ней в голову, но там на пятьдесят замков закрыто и выстроен трехметровый забор. Невозможно и мысли узнать.