Ведьма, мы-же-на-ты!

– Овсянка и прадед, – охотно ответила я и пояснила: – Овсянка – для крепкого сердца, а прадед – для всего остального.

Прозвучало это так двусмысленно, что я как-то разом вспомнила, на чем я сижу, а главное – в каком виде…

Так. Засиделась я что-то…

Медленно, чтоб не потревожить рану, начала вставать и…

– Ай! – вырвалось непроизвольно.

Все оттого, что мои каштановые волосы умудрились перепутаться со светлыми, а я, в свою очередь, напрочь об этом забыть. Так что пришлось потратить время, распутывая колтун, стоя при этом в позе вопросительной руны.

Наконец я выпрямилась, одернула юбку, чувствуя, как в груди под заинтересованным и немного насмешливым взглядом пепельного рождается доселе неведомое чувство – смущение. Чтобы задавить его в зародыше, напустив на себя деловой тон, произнесла:

– Тебя надо зашить еще раз и перевязать, а потом вытащить проклятие. Иначе рана снова разойдется. Так что я сейчас схожу за лекарской котомкой и вернусь…

С этими словами я развернулась на пятках и уже сделала шаг к лестнице, как мне в спину прилетело:

– Рангер…

– Что? – Я невольно остановилась и обернулась.

– Меня зовут Рангер, можно просто Ран, – повторил пепельный и приподнял бровь. С намеком так приподнял.

Пришлось вынужденно ответить.

– Веризия… Изи Дэйрис, – представилась я по привычке уже новой фамилией.

– То, что Дэйрис, я в курсе, – усмехнулся этот невозможный пепельный. Вот ведь язва!

Хотела ответить что-нибудь ехидное, чтобы оставить последнее слово за собой, но решила: я девушка экономная, поэтому не стоит транжирить словарный запас на всяких доходяг. Так что лишь гордо вскинула голову и направилась к лестнице.

Ступени надрывно заскрипели под моими шагами, когда я поднималась на второй этаж. Толкнула дверь в комнату, где хранились мои вещи. Вечерний свет проникал сквозь узкие окна, играя бликами на полках, где в ряд уже успели выстроиться бутыльки с зельями, амулеты, книги по магии, пара противней, на которых сушилась тыквенная, демоны ее дери, пастила… Просто я не знала, что еще можно сделать из этой рыжей напасти, которую мне регулярно подкидывали под дверь в знак то ли благодарности, то ли откупа…

Среди всего этого я нашла то, что мне было нужно: нитки, иголку, склянку с первачом и обезболивающее зелье. А еще бинты, что были аккуратно уложены в мой целительский кисет. Тот стоял рядом с бутылью, в которой настаивался болиголов.

Спустившись обратно на первый этаж, я увидела, что супружник запрокинул голову, прикрыл глаза и стиснул зубы. Ясно. Терпит… Даже не стонет. «Надо же, выдержанный какой мне попался, прям как столетний коньяк», – промелькнула мысль, когда я подошла к раненому.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовалась я, начав заговаривать зубы.

Заговаривать, увы, не буквально, а фигурально: сил на чародейство у меня не осталось ни капли, резерв был вычерпан до дна. Так что приходилось отвлекать, используя дар красноречия, а не магический.

– Я чувствую себя так, как будто хочу хорошо прожаренную отбивную, – отозвался Ран, не открывая глаз.

– Хорошо. Значит, будет отбивная, – покладисто согласилась я, вдевая нитку в иголку. Задумывалась ли над тем, что говорю? Навряд ли. Все мои мысли сейчас были о том, как бы поаккуратнее залатать глубокую рану: придется накладывать несколько швов, один поверх другого, на разные слои. Задеты и брюшная полость, и глубокие мышцы, и поверхностные… – Ты как, охотиться умеешь на кого-то, кроме демонов в пустошах и дам на балах?