Ведьма, мы-же-на-ты!

– А ты с какой целью интересуешься? – приоткрыв один глаз, поинтересовался блондин.

– С той, что отбивную придется ловить тебе, – поведала я муженьку и положила иголку с ниткой в склянку с первачом – обеззаразить.

– А как же хваленая ведьмина магия? – поинтересовался Ран. – Наколдовала себе какое-нибудь, не знаю… яйцо призыва лосося, кинула его в воду – и рыба сама на берег выбрасывается.

– То есть охотиться на дичь ты не умеешь… – поняла я, доставая иглу.

– Обижаешь, дорогая женушка. Я на дичь могу и охотиться, и, если надо, нести ее. Причем полную, не расплескивая…

– Учту, – хмыкнула я и, протянув муженьку флакон с зельем, не удержалась от подколки: – Выпей. И желательно тоже… Не расплескивая.

Конечно, полностью от боли эликсир не избавит, но хотя бы притупит ее, пока я буду шить. Ран приоткрыл глаза, глянул на бутылек и светским тоном уточнил:

– Яд?

– Яд, настоянный на перваче, – уже лекарство, – назидательно отозвалась я, примериваясь к ране. Та впечатляла. Так что я решила морально подготовить пациента: – Слушай, тебе говорили, что главное в лечении – это доверие?

После этих слов муженек, уже пригубивший флакон, как-то гулко сглотнул и, отняв ото рта бутылек, выдохнул:

– Говорили. Как раз перед тем, как соединить с магической жилой.

Упс. Нехорошо вышло. Если учесть, сколько раненых выжило после эксперимента, – очень нехорошо.

– Знаешь, если с доверием у тебя не очень, тогда просто терпи, – посоветовала я.

– Это точно постулат из лечебной практики? Или супружеской? – иронично уточнил Ран и в следующий миг зашипел: я сделала первый стежок.

– А есть разница? – не переставая орудовать иголкой, уточнила я.

– Целительство не столь болезненно и более привычно, чем брак, – сквозь стиснутые зубы выдохнул блондин.

Надо же, крепкий орешек. Другой бы на его месте уже орал недуром, а этот ерничает.

– Много ты понимаешь в браке, – хмыкнула я. – Мы месяц всего женаты, а знакомы – и вовсе меньше половины дня.

Ран поморщился. То ли от боли, то ли от услышанного. Скорее, и то и другое. И наверняка хотел мне сказать, что он и вовсе не желал бы быть моим мужем ни мгновения. Но вместо этого сделал глубокий вдох. Затем выдох. Будто прицеливался из арбалета и хотел успокоиться, чтобы рука не дрогнула. И, чеканя каждое слово, произнес:

– А. Ты. Знаешь. Больше? – И, сглотнув, спросил: – Я не первый твой супруг?

Мне показалось или в последней фразе прозвучало как-то слишком много эмоций для обычного уточнения?

– Замужем, может, и впервые, но о любящей семье знаю многое, – ответила я, орудуя изогнутой в форме молодого месяца иглой, и пояснила, не отрываясь от дела: – Я в такой выросла. И мы всегда жили счастливо! А когда кончалась посуда – еще и тихо. Но разве в твоей семье было иначе?

– Не знаю, – отозвался Ран и отвернулся, всем своим видом давая понять, что не желает это обсуждать.

Но тяжело уйти от разговора, когда сидишь, как пришитый на лавке, а над тобой склонилась ведьма, которая то ли лечит, то ли пытает…

– Подкидыш? Бастард? – полюбопытствовала я. Ну надо же что-то знать о своем муже?