Сотня. Смутное время

– К деду Святославу поедем, – вздохнул Матвей, виновато улыбнувшись.

– Чего это? Неужто опять спина разболелась? – всполошилась женщина.

– Нет. Время пришло, мама, – помолчав, тихо закончил Матвей, глядя ей в глаза.

– Ой, мамочки! – ахнула Настасья, прижимая ладони к лицу.

– Ты чего, мам? – вскинулся Матвей. – Поплохело? Сомлела? Может, воды принесть? – засуетился он.

– Нет, – тряхнув головой, отмахнулась женщина. – Не надо ничего. Это я так. Спужалась, – смущённо улыбнулась она.

– Чего пугаться-то, мам? Дед Святослав плохого нам не желает, а что позвал, так я тебе про то уж рассказывал. Видать, время пришло. К тому же, я ж не один еду. С отцом.

– Знаю, – грустно вздохнула Настасья. – Видать, судьба у нас такая, за собой старые долги тянуть. Старая кровь, и долги старые.

– Ты это про что? – насторожился Матвей.

– Старый то обычай. Ещё с тех времён остался. Его теперь мало кто помнит, но в родовых семьях знают, – напустила женщина туману.

– Мам, объясни толком, – решительно потребовал Матвей. – Ты про что речь ведёшь?

– В прежние времена из всех сыновей самого сильного в семье выбирали, и он пращуру посвящение принимал. Воем становился.

– Это они громовую стрелу носили? – сопоставив кое-какие данные, уточнил Матвей.

– Они, – коротко кивнула казачка.

– И что в том дурного? – не понял Матвей.

– Да дурного-то ничего. Но с того посвящения казак начинал пращуру служить. А это значит, в каждый бой идти.

– А как иначе-то? – снова не понял парень.

– Да ты ж не только вой. Ты ещё и мастер, каких поискать, – тут же завелась Настасья. – Где ж это видано, чтобы мастер ещё и пластуном был?

– Уймись, мать, – выпрямившись во весь рост, жёстко велел Матвей. – Я первым делом казак. А уж всё остальное после.

Родовая казачка услышала в его голосе что-то такое, что заставило её разом замолчать, и, опустив руки, покорно склонить голову. Матвей и сам не понял, что произошло, но женщина, тяжело вздохнув, быстро поправила платок и, глубоко поклонившись, решительно произнесла, гордо выпрямившись:

– Прости дуру бабу, сынок. Прав ты. Во всём прав. Раз сложилось, что мы счёт свой от старой крови ведём, значит, нам этот крест и нести. Ступай с богом.

– Благослови, мама, – помолчав, попросил Матвей, снимая папаху и опускаясь перед матерью на колено.

– Храни тебя царица небесная, – еле слышно всхлипнула Настасья, быстро перекрестив его, и тут же, схватив ладонями лицо парня, крепко расцеловала.

– Да ты его словно в бой провожаешь, Настя, – проворчал кузнец, входя в дом. – Уймись. Тут не голосить, тут гордиться надобно. В кои веки в роду настоящий вой родился. Дела Лютого продолжатель.

– Прости, Гриша, – виновато улыбнулась Настасья. – Сама знаю, что глупо это, а всё одно не могу сдержаться.

– Ну и ладно, – тепло улыбнулся кузнец, ласково обнимая жену. – Нас не жди. Думаю, дня два на хуторе пробудем. И дурного не думай. Не для худого его Святослав зовёт.

Бледно улыбнувшись, женщина на минутку прижалась к мужу, спрятав лицо у него на груди. Поглаживая её по спине, Григорий взглядом указал сыну на дверь. Кивнув, Матвей тихо вышел из дома и, подхватив коней под уздцы, начал выводить их со двора. Он уже закрывал ворота, когда из дома быстрым шагом вышел кузнец и, запрыгнув в дроги, скомандовал: