Города гнева
Чуть больше года назад Фостеры были выбраны, как «перспективные работники» по специальной программе Корпорации, обещавшей лучшие условия жизни.
Иллюзия спасения, манящая многих….
Пройдя все этапы для подтверждения соответствия ряду необходимых критериев, Фостеры стали частью обслуживающего класса Улья: отец получил место кладовщика, а мать устроилась продавщицей. Но реальность оказалась далека от обещаний. Жизнь в подземных секторах была спартанской, график работы изнуряющим, любое нарушение правил каралось мгновенно. Все, что они зарабатывали, уходило на аренду жилья, талоны на еду, лекарства и обязательные сборы.
Свобода, которую им обещали, превратилась в новую форму рабства.
Мика получал образование в одной из школ, где учатся дети рабочих, за которую его родителям тоже приходилось расплачиваться каторжным трудом. Отец часто болел, а Мика вынужденно его замещал, чтобы покрывать расходы. Заключенный контракт с Корпорацией был равносилен договору с дьяволом, но разорвать его и вернуться в нищий прозябающий Гидрополис Фостеры не решались.
– Условия там еще хуже, – пояснял Мика, пыхтя сигаретой на заднем дворе за неказистой школой.
Порой мне казалось, что он общался со мной только из-за них – чертовых сигарет, которые я таскал ему пачками, как и еду, и фрукты и многое другое, недоступное на нижних секторах. Но это было не так. Просто Мика был другим, совсем не похожим ни на кого из моего круга. Грубым, прямым, не выбирающим выражений.
– Куда уж хуже, – качнув головой, усомнился я.
Он задумчиво посмотрел на меня, выпустил струю дыма и тихо сказал:
– Знаешь, что нас с тобой отличает?
– Многое, я полагаю.
– Ты привык думать, что мир принадлежит тебе, потому что никогда не видел ничего настоящего. А мы… мы каждый день живём с мыслью, что всё это может исчезнуть. Еда, крыша над головой, семья. Всё. Мои родители уже лишались всего, они помнят, какого это – потерять дом, близких, лицом к лицу оказаться со смертоносным вирусом и полчищами мутантов, заполонившими города.
– Мои тоже помнят. Первая волна эвакуации началась, когда мама была на восьмом месяце беременности, – поделился я.
– Мы попали в четвертую. Семьи со здоровыми детьми были в приоритете. Мой дядя… Отец рассказывал, как он валялся в ногах у военных, но ни его жену, ни его больную астмой дочь не забрали.
– Что с ними стало?
– А черт его знает? – пожал плечами Мика. – Погибли, как и остальные, кто не прошел отбор.
– Я думал, что забирали всех… – растерянно пробормотал я.
– Ну конечно, – Микаэль грубо рассмеялся. – Острова не резиновые, Эрик. Дураку понятно, что всем бы места не хватило, – добавил со знанием дела и нахмурился, словно готовясь выдать нечто важное. – Иногда я завидую тебе. Редко, но завидую. Жить без осознания собственной уязвимости… это, наверное, легче. Но мы, те, кто живёт в постоянном страхе, знаем цену каждому дню. А вы – вы думаете, что время бесконечно. Знаешь, люди на материках тоже когда-то в это верили, строили города, выпускали усовершенствованные виды оружия, разрабатывали вакцины для продления жизни и где они сейчас? Уничтожены гребаным вирусом, – сплюнув на землю, бросил Мика, а затем снова посмотрел мне в глаза. – Но кто-то же его создал? Не спрашивал у своего отца? Он наверняка в курсе…