Зимняя бегония. Том 2
Проводив Чу Цюнхуа, Шан Сижуй в волнении притянул Чэн Фэнтая к себе:
– Второй господин, второй господин! Как вам мое сегодняшнее выступление?
Чэн Фэнтай погладил его по голове и сказал со смехом:
– Великолепно! Никогда не видел ничего лучше! У Шан-лаобаня был такой величественный вид! Солдаты, которых привел второй господин, не очень-то соответствовали Шан-лаобаню! А какой Шан-лаобань выдающийся талант!
Шан Сижуй прищурился в улыбке:
– Ну это само собой!
Так они и разговаривали, обсуждая судьбу Чу Цюнхуа, пока Чэн Фэнтай помогал Шан Сижую снять грим. Когда грим был снят, Шан Сижуй словно смыл с себя и бодрость духа, тут же принялся зевать аж до слез, выступавших на глазах. Чэн Фэнтай взглянул на часы – скоро начнет светать, поглаживая Шан Сижуя по спине, он рассеянно улыбнулся:
– Ох… Неужели господин Чу признал такого большого человека своим покровителем? На сей раз он едет в Нанкин, кто знает, может быть, станет и премьер-министром Цзяном. А господин Чу теперь наследник престола.
Сонный Шан Сижуй, услышав эти слова, глупо захихикал. Его охватила полудрема, разум затуманился, как у пьяного, самый что ни на есть настоящий дурачок. Улучив момент, Чэн Фэнтай тихо заговорил о другом:
– Почему ты покинул резиденцию командующего, когда он так горячо о тебе заботился?
Глаза Шан Сижуя почти закрылись:
– Потому что я хотел выступать. Добиться славы в Бэйпине для моего отца.
– А что же насчет третьей барышни?
– Какой еще третьей барышни?
– Третьей дочери командующего Цао!
Шан Сижуй говорил все прерывистее:
– Я… пою. Какое мне дело до нее? …Что она говорила?
Чэн Фэнтай похлопал его по щекам, приводя в чувство:
– Кажется, ты ей очень нравился?
– Мм… Правда? Нравился… – Шан Сижуй наполовину уже погрузился в сон.
– А что же ты? Тебе нравилась третья девчонка Цао?
На этот вопрос ответа он так и не получил. Шан Сижуй мгновенно заснул, тихонько похрапывая, белоснежную сценическую рубашку он так и не снял, и теперь крепко прижимался к Чэн Фэнтаю.
Чэн Фэнтай ущипнул его за щеку и с улыбкой покачал головой.
Так они и сидели в тишине некоторое время, пока дверь не отворилась со скрипом. Все актеры уже разошлись, и Сяо Лай наконец высвободилась. Увидев этих двоих в тусклом свете лампы, прильнувших друг в другу с улыбками на лицах, Сяо Лай и сама не поняла, что за чувства на нее нахлынули, она вот-вот готова была заплакать, да так и застыла в оцепенении.
Было уже за полночь. Слушая дыхание Шан Сижуя, Чэн Фэнтай тоже наконец почувствовал усталость и вздохнул:
– Вещи собирать не будем, пойдем! Возвращаемся домой! – с этими словами он с особой осторожностью как следует укутал Шан Сижуя в свое суконное пальто, поднял его на руки и прижал к себе:
– Нельзя застудить нашего Шан-лаобаня. Ай, а он тяжелый.
На руках его оказался актер, придавленный многовековой оперной историей, разве мог он оказаться легким? Огни на сцене и за кулисами уже погасли. Сяо Лай шла впереди, освещая путь фонарем. В коридоре валялись разбросанные тут и там сценические костюмы, окурки да искусственные бархатные цветы для украшения головы. Чэн Фэнтай шел очень осторожно, бормоча себе под нос: