Зимняя бегония. Том 2

– Эх, если я споткнусь и упаду, наш маленький актер разобьется вдребезги.

Вот почему он шагал все медленнее, чуть ли не переминаясь на месте как старик, каждый шаг давался ему с трудом, словно он делал его наугад, потратив немало времени. Казалось, он прошагал с Шан Сижуем на руках целую жизнь, так он устал. В неверном свете фонаря, покачивающемся впереди, ему почудилось, что они оказались во сне, и нет у них больше пристанища, некуда им возвращаться.

Сяо Лай, освещая землю фонарем, подняла глаза и увидела на лице Чэн Фэнтая неясное умиротворенное выражение. Шан Сижуй, пригревшийся у него на груди, чуть закопошился во сне.

Сяо Лай вдруг почувствовала, что в носу у нее снова защипало.

«Записки о прячущемся драконе» Шан Сижуя играли три дня подряд, после чего театр закрыли перед Новым годом. Однако Бэйпину не суждено было провести Праздник весны [79] в спокойствии. Как и предполагалось, «Записки о прячущемся драконе», подобно одному брошенному в озеро камню, подняли тысячу волн, получив неоднозначные оценки со стороны зрителей и критиков – кто-то их восхвалял, а кто-то поносил. Движения, взгляды и поступь, пение и речитатив, жестикуляция и акробатика – все это, само собой, было исполнено безупречно, Шан Сижуй с Юй Цин и поодиночке могли справиться с большой постановкой, а тут уж тем более, раз двое непобедимых объединились. Видные представители старшего поколения и актеры-любители, сидевшие тогда в зале, в один голос заявили, что Шан Сижуй стремительно взлетел в сравнении с теми годами, когда он только приехал в Бэйпин, отчего они даже не смели его признать. Будь здесь Нин Цзюлан, он тоже ошеломленно ахнул бы, удовлетворенный тем, что передал все свои душевные силы правильному человеку. Танец Шан Сижуя с мечом в особенности поразил театральный мир, цветущей ветвью он затмил собой всех прочих актеров. Столько лет они слушали оперу и вовсе не ожидали, что у Шан Сижуя имеются подобные неизведанные таланты, как и не знали того, когда именно он обучился владению мечом – еще в Пинъяне или уже в Бэйпине. Ну как это могло не восхитить людей?

Во всем Бэйпине из года в год интерес к Шан Сижую рос вслед за его популярностью – как среди любителей оперы, так и среди тех, кто ее не слушал. К этому времени слава его достигла таких вершин, о которых актеры прошлых лет не смели даже мечтать. Каждый судачил о Шан Сижуе, обсуждал труппу «Шуйюнь», обменивался высосанными из пальца, не имеющими под собой доказательств слухами. Даже одну новость, мало-мальски касающуюся Шан Сижуя, сплетники могли смаковать еще очень долго. Все это напоминало, как по ту сторону океана люди с Запада обсуждали кинозвезд. Поклонявшимся ему людям не терпелось расцеловать носки его обуви. Мальчики на побегушках крали оставленные Шан Сижуем за кулисами браслеты и веера и продавали их по высокой цене. Хотя Шан Сижуй и находился в добром здравии, описания его жизни, растиражированные на страницах крупных и мелких газет, давно уже обросли множеством всяческих небылиц. На следующий же день после премьеры «Записок о прячущемся драконе» газеты разразились статьями, что уж говорить о глубоких исследованиях неофициальной истории дворца маньчжурского императора? Не стоит упоминать, что нашлись и те, кто обозвал Шан Сижуя желторотым юнцом, болтающим вздор. Достаточно сказать, что в одной газетенке напечатали статью, в которой Шан Сижуя назвали потомком незаконнорожденного сына императора, сыгранного в спектакле, а иначе откуда ему так хорошо известны все эти тайны? Не прошло и нескольких дней после публикации статьи, как один знающий человек заявил, что историю из «Записок о прячущемся драконе» поведал Нин Цзюлан, следовательно, это он тот самый тайный потомок императора, а Шан Сижуй, в свою очередь, уже его внебрачный сын. Сопровождалась эта новая статья подсчетами возраста Нин Цзюлана и Шан Сижуя, а также полным исследованием их жизни. Также в ней говорилось, что именно благодаря крови истинного дракона, текущей в жилах артистических кругов, театр переживает сейчас небывалый расцвет, тут и обсуждать нечего.