Развод. Ты останешься моей
Он такой уставший, боже. Выжатый буквально.
На него находит волнами. Яркий всплеск, тотальная выжатость, снова всплеск и в… ноль.
– А ты мне… не маши. Усек? – выпячивает подбородок вперед Пашка. – Ты так… бабам своим махать будешь. Или еще чего.
– Не говори со мной в таком тоне. Я все еще твой отец. Понял?
– Я об этом жалею! – выплевывает. – Ты как это расхлебывать собираешься, а? Дэн уже растрепал. В чате спор, сколько палок за ночь могут кинуть старики. Тебя выдвигают на первые позиции. Мол, батя Плахи может дать класс… Мне радоваться или стрематься?
– Ваши тупые чаты – мусорка. Помойка. Просто деграданты… Сидите тычете свои гаджеты круглые сутки подряд! Полезным бы занялись лучше…
Я роняю голову на ладони. Худшего тона для разговора Дима выбрать не мог.
Сейчас век технологий, гаджетов. Сейчас тринадцатилетки уделают нас по части техники и продвижения в сети. Зря Дима так. Стремительно теряет очки репутации в глазах сына.
– Паш, все хорошо. Мы поговорим. Разойдемся по разным комнатам.
– Уверена? – спрашивает сын и поддевает левую бровь вверх.
В этом жесте столько мужицкого и столько… стопроцентно Димкиного, что я едва не задыхаюсь.
Даже если я захочу стереть лицо Димы из памяти, вряд ли у меня когда-нибудь получится это сделать. Сын – копия отца, даже в таких мелочах.
– Если что, я крикну, Паш.
– Ок, я без музы́, услышу.
Черт… Если у сына не получается уйти в наушники и он прислушивается к звукам нашей ссоры, значит, он переживает даже сильнее, чем я предполагала. Сын уходит, а я запускаю в Диму маленькими подушками.
– Физиология, гад! Подонок… Самому не стремно?! Сын это слышал.
– Бля-я-я…
– Поздно, Дима… Неси совок и щетку. Надо убрать осколки.
Он не ропщет, приходит с совком, щеткой и большим мусорным ведром. Крупные собирает в отдельный плотный мешок. Я делаю все молча, чувствуя, как он смотрит на меня.
Неосторожное движение.
Шиплю, порезав палец об острый край.
– Дай посмотрю, – мгновенно ко мне бросается.
– Это просто порез крошечный. Не трогай меня! – с психом вырываю руку из его захвата. – И не смей на меня смотреть так, будто тебе не насрать.
– Мне. Не. Насрать. Ты и Пашка – вы мое все. Моя семья. Ты – моя жена, я и сохраню семью.
– И как ты себе это представляешь?! Твои подвиги видели все… Уже в сеть, наверное, просочилось. Как минимум, в кругу Пашки это уже перемалывают.
– Если перемалывают, значит, перемелют. Почешут языками и перестанут! – заявляет уверенно. – Я не позволю семье развалиться из-за одной, сука, ошибки!
– Поступай, как знаешь. И я – тоже.
– Что тоже? О чем это ты?
Дима хватает меня за запястье и разглядывает руку.
– Где твое обручальное кольцо?! – спрашивает возмущенно.
– Затерялось там же, где твоя верность.
– Зой!
– Нет, Дима, нет. Слышать тебя я не хочу. Разговоров на сегодня довольно! Я иду… спать.
– Я тоже.
– Спи где хочешь, белье себе возьмешь сам.
– Ты не будешь спать в нашей спальне? – удивляется и как будто даже возмущен.
– Я не хочу пачкаться. Посплю в гостевой спальне.
Перед тем, как отправиться к себе, я заглядываю к Паше. Разумеется, стучу. Он открывает почти сразу же.