Девушка моего брата

Изумленно выдыхаю.

Наверное, если бы там оказался нож, которым старший Новиков хотел бы пронзить мою ладонь, я бы не удивилась так сильно, как увидев бутылочку с перекисью и пластырь.

Видимо, устав от того, что я так торможу, Кирилл грубо матерится и хватает меня за руку. Зафиксировав ладонь, вытаскивает из моих зажатых пальцев салфетку с мазками крови, щедро поливает область пореза перекисью и ловко заматывает его пластырем. И все это не обращая внимания на мой удивленный писк, когда его горячая кожа опаляет мои ладони, судорожный выдох, когда от перекиси начинает щипать, и явно предобморочное состояние, когда я понимаю, что за тот год, что я встречаюсь с Матвеем, его брат впервые меня коснулся.

– О, Кир, здорово! – с этими словами я отмираю и резко одергиваю руку, которую старший Новиков удерживал в тисках своих пальцев.

Начинаю неуместно суетиться на кухне. Я оставила продукты на разделочной доске, а Матвей это жуть как не любит. Он считает, что должен садиться есть в королевской чистоте, иначе у него, как он говорит, пропадает аппетит. И на кофейной чашке не должно быть никаких капель и разводов, которые могли остаться от напора кофемашины.

Только сейчас смелею настолько, чтобы мельком взглянуть на своего парня: он вышел к брату прямо в полотенце, обмотанном вокруг бедер. И его совершенно ничего не смущает, пока я ощущаю испанский стыд – Кир в темно-синем деловом костюме в мелкую клетку. В галстуке. В воскресенье. И в лоферах. Кстати, почему он зашел обутый на кухню, и Мот этот факт игнорирует? Когда меня костерит на чем свет стоит, стоит мне в кроссовках пробежаться до конца коридора, чтобы выключить перед уходом кондиционер.

Я буравлю взглядом черные туфли, когда понимаю, что сама одета в короткие пижамные шорты, под которыми, если приглядеться, можно рассмотреть нижнее белье. Я не была готова к гостевым визитам. Хотя Матвей не выглядит удивленным, что его брат почтил нас своим присутствием. Почему меня не предупредил?

Быстро отворачиваюсь, чтобы закончить тосты, по умолчанию добавив порцию на Кира. Между лопаток жжет, и я не могу объяснить это ощущение. Поэтому также быстро с прямой спиной ставлю тарелки на стол, не смея прерывать серьезные разговоры о грузоперевозках, которые явно навевают на Матвея скуку.

– Детка, кофе сделаешь? – не глядя на меня, просит Мот, когда я уже взбиваю в капучинаторе молоко. Какой кофе пьет он, я знаю: побольше ванильного молока и ложка сахара, чтобы все слиплось.

– А Кириллу какой сделать? Черный, с молоком?

Специально не обращаюсь к нему напрямую, дабы он свой дневной лимит слов на меня не истратил. Тянусь за кофейной чашкой из набора – она стоит на одной из верхних полок. И случайно оглянувшись через плечо, замечаю, что Кир…

Шлепок. Звучный и смачный. По бедру расползаются колючие мурашки, а по щекам – стыдливый румянец.

– Красиво смотришься, не сдержался, – произносит Мот при брате. А затем при нем же целует меня. Даже не целует, засасывает. Грязно и плотоядно.

И, наверное, я бы не удивилась подобным порывам любым другим утром: Матвей любит заниматься сексом на кухне. Но не при старшем брате же? Который, точно чувствую, смотрит на нас. Я это еще и боковым зрением вижу, пока пытаюсь выбраться из объятий Мота. И сделать это так аккуратно, чтобы он не обиделся.