Папа в подарок, или Шанс на новую жизнь

– Вероника? – удивлённо вытаскиваю из себя я, пока малышка изучает меня настороженным взглядом, и старательно прокашливаюсь.

Потому что голос отчего-то меня подводит и начинает хрипеть.

– Здравствуй, Гордей.

Тряхнув копной густых каштановых волос, откликается Ника и по старой привычке полосует зубами нижнюю губу.

И я так глубоко окунаюсь в водоворот памяти, что не сразу соображаю, как сильно не нравится Диле наши с Вероникой молчаливые переглядки и мой ступор.

Только вот дверь перед Солнцевой закрыть не могу. И у меня на это масса причин…

Ненадолго между нами повисает тяжелая пауза, которую первой нарушает Ника.

– Я бы никогда к тебе не обратилась…

– Но ты обратилась.

– Хотела попроситься к тебе на пару дней, пока буду искать жилье. Но теперь вижу – зря.

Опуская подбородок, твердо чеканит она и почти успевает развернуться, но ее дочь оказывается быстрее и смышленей.

Отклеившись от Солнцевой, кроха подбегает ко мне и храбро цепляется за рукав, выпаливая.

– Дяденька Гордей, пустите нас с мамой переночевать, пожалуйста.

– Переночевать? – повторяю за мелкой болванчиком и, поддавшись порыву, сажусь на корточки, изучая ее густые волосы цвета спелой пшеницы и огромные, на пол лица, голубые глаза.

– Ага.

– Неужели вам больше некуда пойти?

– Некуда.

– Совсем?

– Совсем-совсем. Я знаю, вы добрый. Вы не выгоните нас на улицу в канун Нового года, правда? Там холодно и темно.

Жалобно частит малышка, бессознательно прибегая к женским уловкам, и окончательно растапливает мое сердце, покрытое коркой льда. Да, у меня немало вопросов к самой Веронике, но я совершенно точно не выпровожу ее дочь в лютый мороз.

– Тебя как зовут?

– Соня.

– Приятно познакомиться, Соня. И добро пожаловать в мой дом.

Потрепав девчушку по щеке, я поднимаюсь на ноги и протягиваю ей руку. Она робко вкладывает пальчики в мою огромную ладонь, делает несколько шагов вглубь квартиры и торопливо разувается.

Нике же не остается ничего другого кроме, как протиснуться мимо Диляры следом за нами и молчаливо наблюдать, как я помогаю ее дочери снять пуховик и смешную шапку с непропорционально большим помпоном.

– Гостевая справа по коридору.

Озвучиваю зачем-то, хоть Вероника наверняка помнит расположение комнат, и готовлюсь к неминуемому скандалу, ведь оправившаяся от первого шока Диляра, наконец, отмирает и приближается ко мне, как айсберг к «Титанику».

– Гордей, ты в своем уме?!

Она не любит выяснять отношения при посторонних, поэтому сейчас вместо крика переходит на свистящий шепот. Тычет длинным тонким пальцем мне в грудь и разве что не крутит им у виска.

– Диль, прости. Я не мог поступить иначе.

– Не мог? Северский, да ты издеваешься?!

Распаляется Диляра, все больше сомневаясь в моей адекватности. Да я и сам начинаю в ней сомневаться.

– Когда-то мы были очень дружны с братом Вероники. У нее, действительно, больше никого нет. Родители погибли, когда ей было двенадцать.

– А брат?

– Пропал. Восемь лет назад.

Прихватив приличную сумму бабла и повесив на меня долги, да.

– Но есть же еще подружки, муж, в конце-то концов.