Тамара Че Гевара
Сначала меня зацепило совпадение наших фамилий, а потом до крайности возмутил сам Илья Ильич. Безвольный тюфяк: проспал жизнь, имение, упустил умницу и красавицу Ольгу Ильинскую – таким он увиделся бескомпромиссной пятнадцатилетней мне. «…Роман великого русского писателя Ивана Александровича Гончарова живо откликнулся в моей душе, а главный герой показал мне печальный пример, как низко может опуститься человек в своей лени и безделии…» И я твёрдо решила не быть таким, как он. А с чего он начал свой печальный путь падения? Правильно. Книжек не хотел читать.
Расправившись с Обломовым, я сразу замахнулась на «Преступление и наказание», затем резко вышла за рамки школьной программы, и к концу школы уже читала всё, что не приколочено.
Вдруг мне стало невыносимо стыдно. Я напрочь забыла, как зовут мою руководительницу. Фамилию запомнила легко – Хомякова, а вот имя и отчество? И что мне было делать? Не учеников же спрашивать. Вспомнила, у меня в школе был случай. Физику у нас вела учительница по имени Мария Ивановна, по фамилии Зиновьева, ну а мы её за глаза называли Зиной. И вот однажды к нам в класс пришёл новый мальчик. Где-то на третий день ему что-то понадобилось от Зины, и он спросил у одноклассника:
«А как у Зины отчество?»
Одноклассник без всякой задней мысли на конкретный вопрос дал конкретный ответ:
«Ивановна».
В следующий же миг новичок поднял руку:
«Зинаида Ивановна»!
Интересно, а какое прозвище ждёт меня?
– Тишина в классе! – Хомякова вдруг так рявкнула, что я аж содрогнулась. Вообще-то и так было очень тихо, если не сказать тухло. Слышно, как ручки скрипят. И, опять же, если вы спросите моего мнения, то я такой порядок осуждаю. Это глубокое заблуждение, что в тишине учиться лучше. Как ты вникнешь, как запомнишь материал, если будешь молчать? Нет, у меня всё будет по-другому: дискуссии, споры, общение. Ребёнок в учёбе должен раскрываться, а для этого ему хорошо бы сначала перестать бояться. Эти же, по ходу, уже зашуганы в край. В смысле, не исключён риск того, что дети являются жертвами психологического насилия педагога. Ещё бы! Так орать… Да, много вопросов у меня будет к руководительнице.
За своим любимым занятием – развешиванием ярлыков – я считала ворон и ждала звонка, как Хома Брут – петуха.
– Алёна, встань!
Я рефлекторно дёрнулась, хоть я и не Алёна, а из-за первой парты поднялась девочка и оглянулась на класс. И улыбнулась. Её улыбка никак не вязалась с приказным тоном Хомяковой, и я растерялась от этого контраста.
– У Алёны сегодня день рождения, она всех угощает, – объявила Хомякова, и всё встало на свои места. Искренне радуясь за девочку, я захлопала в ладоши и через пару секунд поняла, что аплодирую в одиночестве.
Ученики посмотрели на меня, готовую провалиться сквозь землю, потом посмотрели на Хомякову, которой, кажется, было всё равно, а потом всё внимание переключилось на именинницу, которая понесла по рядам гостинцы. Поднялся нормальный детский галдёж, и все мигом забыли о моём конфузе. Слава богу.
Мне достался милый пряничный голубь, правда, расколотый пополам. Отдельно голова, отдельно хвост. Я шепнула имениннице «спасибо», а на класс тем временем снизошло новое откровение педагогики.