Плохиш. Ставка на любовь

И да, Бес и правда там, в окружении здоровых лбов из 11«Б», которые громко ржут и курят. А еще Бессонов приобнимает за талию Соловьеву, тоже из «бэшек», а она тянется, поднимаясь на цыпочках так, что ее мини-юбка задирается почти до трусов, и тычется ему своими пухлыми губами куда-то в шею.

Фу.

ФУ!

– Соловьева вечно ведет себя как проститутка! – шипит стоящая рядом со мной Настя.

Я вспоминаю, как она сама совсем недавно давала Бессонову расписаться у себя на груди, и молчу. Зато все остальные не молчат, а с явной завистью и злостью обсуждают «бэшек», которые украли у них Беса.

– Пойду к ним, – вдруг заявляет Никита. – Тоже покурю!

– И я.

– Я тоже.

– И я, – решительно говорит Настя.

Я хмурюсь. «Б» класс в отличие от нашего – это просто оторви и выбрось. Учителя говорят, что минимум треть их класса не сдаст экзамены даже до нужного минимума. Не говоря уже о том, что с поведением там полный кошмар. И мне очень нравилось, что наш класс не похож на них и что наши ребята почти с ними не общаются. Но, спасибо Бессонову: кажется, и это тоже сейчас изменится.

– Насть, – осторожно напоминаю я, – мы на русском сегодня будем тринадцатое задание из ЕГЭ разбирать. Ты же сама говорила, что не понимаешь, как его делать.

– Саш, знаешь что, – огрызается Настя, – если твоя жизнь состоит только из учебы, то не надо всех по себе равнять, ладно?

И уходит.

После сдвоенного русского (ни на одном из них мистер Я-знаменитый-футболист, конечно же, не появился, впрочем, как и Настя) мы с Алей идем домой. Мы выходим из школы, проходим несколько шагов, и Аля вдруг застывает на месте, как будто кого-то увидела. А уже через секунду я понимаю – кого.

Бессонов стоит возле шикарной черной машины, небрежно припаркованной прямо на тротуаре, и тискает нашу Настю, которая оплела его руками и ногами, словно лиана. Настя стоит к нам спиной и не видит нас, зато Бессонов замечает сразу: его темные глаза, кажется, прожигают меня насквозь. Он ухмыляется мне, а затем обхватывает лицо моей подруги ладонями и целует ее.

Когда я вижу, как их губы сливаются, то сначала краснею, потом бледнею, а затем невыносимо хочу заорать, чтобы этот придурок отстал от моей подруги. Но язык меня почему-то не слушается, он как будто прилип к небу.

Мне неприятно видеть, как они целуются.

Неприятно до дрожи.

Но отвести взгляд от этой картины я почему-то не могу.

Меня словно завораживает его крупная ладонь на ее затылке, та наглость, с которой он прижимает ее к себе, а еще жуткая пошлость и неприличность того, что они делают это прямо посреди улицы…

– Саш, пойдем, – тихо говорит Аля, а когда я никак не реагирую, осторожно тянет меня за рукав. – Пойдем, это ее проблемы.

– Она наша подруга, – яростным шепотом возражаю я и неожиданно для себя кричу: – Настя! Настя!!!

Поцелуй прерывается, взъерошенная и раскрасневшаяся Настя удивленно вертит головой, а когда нас замечает, то ее лицо зло кривится.

– Что еще?

Я решительно шагаю в сторону подруги. Надо ее спасать.

– Насть, идем, – громко говорю я. – Мы же договаривались вместе…