Между двух миров

Пока всё это налаживалось, а по моему повелению всех мастеров свечных собрали вместе и предложили поработать на меня. Именно на меня, на Петра Романова, а не на государя-императора.

 Я решил понемногу начать отделять личные финансы царской семьи от государственных, но для начала нужно было создать основу, что-то, с чего я буду получать личный доход. И мыльное производство – это была первая ласточка в моей предпринимательской карьере.

Также мне будет принадлежать эта самая экспериментальная мануфактура. Но тут я на большие доходы не рассчитываю, просто мне нужен был этакий полигон для испытаний новинок, которые начали появляться, и не все из них были бесполезны.

Практически не останавливаясь, мы с моей охраной домчались до Лефортовского дворца, который мне уже домом родным стал.

Прямо в холле меня ждал Ушаков, который мерил просторное помещение шагами, хмурясь и практически комкая в руке лист бумаги. Странно, что этот лист лежал не в знаменитой папке, и странность номер два заключалась в том, что всегда невероятно сдержанный Андрей Иванович сейчас был возбуждён вне всякой меры.

– Случилось что, Андрей Иванович? – спросил я его на ходу, стягивая с рук перчатки. – Уж слишком ты на льва в клетке похож. Был бы у тебя хвост, то сек бы им направо и налево, я просто уверен в этом.

Вместо ответа Ушаков протянул мне ту самую бумагу. Заинтригованный выше всякой меры, я подошёл к окну, присел на подоконник и принялся читать. Прочитал, завис на некоторое время, затем зачем-то поскрёб бурое пятно, расползшееся в одном углу письма, и снова прочитал. Преувеличенно аккуратно сложил его и протянул Ушакову.

– Ты уверен, Андрей Иванович, что это правдивое донесение? Не подделка, подкинутая нам, а правда?

– Уверен, государь, Пётр Алексеевич, – Ушаков сжал губы. – Курьер, вёзший его, предпочёл погибнуть, но не отдавать письмо добровольно.

– Миниха ко мне, быстро! И Ласси!

Я отшвырнул перчатки, которые всё ещё держал в руках, даже не потрудившись посмотреть, куда они полетели. Эта поездка была спонтанной, и кроме гвардейцев личной охраны меня в ней никто не сопровождал.

 Петька голубями был занят, Репнин с Митькой укатили проверять, что там опять Юдин учудил, я пока не разбирался, но по слухам, нечто весьма фривольное и про что можно говорить только стыдливо хихикая, и полушёпотом. И тут вот это. Умеет мне Ушаков сюрпризы преподносить, слов просто нет. Но молодец, потихоньку сеть своих людей по заграницам начал раскидывать. И сразу же такой карась попался.

Миних прибыл быстрее Ласси, который болтался без дела по Москве, откровенно скучая. Его никто никуда не отпускал, а свою проверку он провёл гораздо раньше, чем мы вернулись в первопрестольную.

– Я позвал всех вас, господа, чтобы сообщить принеприятнейшее известие, – вольно процитировав моего классика, я начал пристально осматривать двух моих генералов, которые могут много кому фору дать. – Людям Андрея Ивановича удалось перехватить курьера, который вёз письмо из Курляндии в Польшу, и в котором герцогиня Курляндская интересуется у своего союзника Августа польского, когда они нанесут совместный удар по нашим границам. Как стало известно из этого письма, Анна Иоановна сумела заключить тройной договор с Августом и с Фредриком первым. Из этого договора следует, что в случае её воцарения, Швеции отойдут все земли, которые ей принадлежали до Северной войны, а также то, что Россия поможет этой старой свинье Августу в его борьбе в Лещинским, вопреки договору с французами.