За твоей спиной

– В смысле? – пугаюсь, чем себя выдала.

Заметив, что держу нож, четко направленный на Хаджаева, прихожу в себя.

– Прости, пожалуйста, – опускаю руку. – Это по привычке…

– Интересные у тебя появились привычки, – замечает он, пряча руки в карманы брюк. – Это ведь как-то связано с синяком в пол-лица?

Инстинктивно дотрагиваюсь до скулы и морщусь от боли. Расул резко отталкивается спиной от стены и стремительно направляется к выходу:

– В сауне есть халаты. Оденься, Таня, и я жду тебя на кухне. Поговорим…

«И как я не додумалась про халат?» – ругаю себя, затягивая потуже узел на талии и шлепая босыми ногами на кухню.

Очерчиваю взглядом внушительные плечи, обтянутые белой рубашкой, и, пройдя мимо, сажусь напротив. Расул изучает меня исподлобья, тяжело дышит. Его ладони сцеплены в замок на столе прямо передо мной.

Я чувствую, как в горле пересыхает. Одновременно стараясь на него не смотреть, делаю вид, что не боюсь этого.

Никогда бы не хотела больше с ним встречаться, но последние три года я мало что решаю в своей жизни. У меня ее вообще нет.

Расул поднимает руку и только хочет коснуться моего подбородка, как я резко отшатываюсь.

– Не трогай, – произношу ровно. – Пожалуйста.

Голос звучит как чужой. В нем нет уже привычного тотального послушания мужу. Нет. Хаджаева я не боюсь, но Герман в целом пошатнул мою веру в мужчин. Пожалуй, даже в людей.

И если взять в расчет, что супруга я воспринимаю не иначе как шакала, у которого нет моральных принципов, то Расул скорее вожак стаи. Может, и загрызет, но исключительно по справедливости. Это осознание добавляет мне смелости, но… вот загвоздка – волков я больше на дух не перевариваю.

Ни вождей, ни шакалов!.. Никого!

– Как ты в это вляпалась, дикарка?

Я морщусь словно от боли. Прозвище старое. Мне сегодняшней несоответствующее. Гораздо хуже смотрится жалость в глазах, в которых когда-то явно читалось восхищение.

– Странный вопрос, – безразлично пожимаю плечами. – В травмпункте, где приходится часто бывать… – прячу смущение за грустной улыбкой. – В общем, там женщина есть. Которая справки выписывает. Она у меня все время то же самое спрашивает…

– И что ты ей отвечаешь?

– То же, что и тебе, – ничего. Когда я слышу этот вопрос, мне всегда стыдно до жути. Будто это я виновата, что Герман такой… Плохой себя чувствую. Грязной.

– Я этого не говорил. Не хочешь – не рассказывай, но тогда чего ты ждешь от меня? Вы ведь не можете вечно жить в лесу?

– Нет.

– Так чего ты хочешь, Тань? – спрашивает он вкрадчиво.

– Я. Хочу. Уехать. Хочу новые документы и билеты в один конец. На Сахалин, к примеру. Там, говорят, красиво…

После недолгой паузы Расул качает головой.

– Я не нарушаю законы, которые Фемида учила меня защищать. Если тебе нужны поддельные документы, Таня, лучше поискать другое убежище, – разводит руками.

– Ты спросил, чего я хочу. Я ответила. Только и всего.

Он постукивает пальцами по поверхности стола и задает новый вопрос:

– У тебя есть какой-то план?

– Я хочу доказать, что мой муж болен. Хочу, чтобы маму Луки признали умершей и я могла его усыновить. Хочу, чтобы нас не трогали, – срываюсь.