Даже если ты меня ненавидишь
Там у нее в комнате что-то происходит. Занавеска то и дело дергается. Ворота открываются. Водитель или охранник, черт их разберешь, выгоняет машину на улицу. Присев на корточки, опираюсь затылком о столб. Прикрываю глаза и сквозь ресницы смотрю, как выходит Снежная королева – мать семейства, за ней в брючном костюме, задрав нос, семенит еще одно неприятное создание, так похожее на свою родительницу.
– Мам, – долетает до меня. – Ну мама! Почему мне нельзя было то голубое платье? Почему она в нем поедет? – ноет девчонка.
– Потому что оно идеально подходит к ее глазам. Садись в машину. Не устраивай сцен на улице.
Мне достается еще один колючий взгляд Снежной королевы. Мне кажется, что, будь ее воля, она вызвала бы дезинсекторов, чтобы нас всех отсюда вытравить. Так смешно за этим наблюдать. Я скалюсь, она резко вздергивает голову выше и подталкивает дочь к машине.
– Амалия, ну где ты там? – смотрит во двор.
М-м-м, так вот как зовут Огонька. А-ма-ли-я.
– Вау, – выдыхаю, увидев спешащую по дорожке девушку в платье цвета весеннего неба.
Юбка рваными краями где-то касается икр, где-то колена и похожа на перевернутый цветок. Тонкие бретельки подчеркивают узкие плечи и красивые длинные руки, а я думаю, что через пару часов эта девочка замерзнет в таком виде. Что в голове у ее пришибленной матери?
Рыжие волосы Огонька собраны в прическу, и лишь пара прядей, которые заметно короче остальных, тугими пружинками касаются бледного лица. Опять слишком далеко. Я не могу поймать точный оттенок ее глаз, и хотя уверен, это платье к ним точно подходит, но я бы накинул на ее плечи куртку… Цокая каблучками серебряных босоножек, Огонек доходит до матери и получает тихий выговор, судя по мимике женщины. Бледнеет.
«Посмотри на меня, – мысленно прошу ее. – Ты же знаешь, что я все еще тут». Огонек идет к машине. Водитель открывает для нее дверь. Она находит меня, случайно обернувшись. Или почувствовав, что я смотрю слишком пристально. Ее щеки меняют оттенок на розовый, а я отворачиваюсь, чтобы наша странная игра не стала слишком очевидной.
Еще около трех часов после их отъезда мы разбираем место пожара и расходимся. Так вышло, что сегодня вечером у меня снова бой. Один из бойцов внезапно выбыл на время, а мне теперь бабки нужны позарез, так что я договорился с Ильханом, одним из владельцев «Клетки», что заберу это окно себе.
Он предлагал дать бабла в долг. Но я лучше буду должен Калинину, чем ему. Это все равно что подписаться на пожизненное рабство. Ильхан давно ищет способ привязать меня к клубу, но однажды я пришел туда сам, поэтому не принадлежу никому из них.
Еду сначала домой. Ну как домой? Старая дача на другом конце города. Вместо дома – вагончик, сортир на улице. Из мебели односпальная кровать, компьютерный стол, пара книжных полок в этом же углу, а в другом что-то вроде кухни с необходимым минимумом и самодельный душ.
Во дворе среди таких же старых фруктовых деревьев у меня оборудован тренировочный плац и парковочное место моей повидавшей жизнь «бэхи». Зато весь этот шик и блеск только мои. От бабушки по наследству достался, предки продать не смогли. Я из интерната сразу переехал сюда. Так что, наверное, это место все же можно назвать домом, хоть и с натяжкой.