Зимняя бегония. Том 2
– Ты посмотри! Уже сколько времени, а ты опаздываешь! Даже десять минут – уже опоздание! Ты не годишься для театра!
Ох как хотели актеры труппы «Шуйюнь» разбить вдребезги его часы!
Чэн Фэнтай, впрочем, не был одним из его актеров, а потому с полнейшим безразличием к словам Шан Сижуя уселся в деревянное кресло с резной спинкой и подлокотниками[2] и принялся листать книгу, взятую со стола:
– Время, когда второй господин встает, и считается утром, если еще светло.
Шан Сижуй недовольно фыркнул, но спорить с ним не стал. Сяо Лай положила в миску горячий рис и поставила ее перед Шан Сижуем, себе же накидала палочками немного овощей в пиалу и ушла есть на кухню, совершенно не обращая внимания на Чэн Фэнтая. Однако холодный прием Сяо Лай никогда не задевал Чэн Фэнтая, он и сам, словно не замечая ее, с нахальным видом высунул голову:
– Шан-лаобань, пожалуйте мне кусочек мяса.
Шан Сижуй стремительно запихнул мясо себе в рот, а затем, так же стремительно, палочками подал кусочек Чэн Фэнтаю, чтобы тот не жаловался. Чэн Фэнтай, глядя в книгу и жуя мясо, сказал:
– А Сяо Лай неплохо готовит. Дай-ка еще один.
Так как второй пары палочек у них не было, ели они по очереди – кусок Шан Сижую, кусок Чэн Фэнтаю, – и даже простая домашняя пища казалась им вкусной. Они съели половину, когда Чэн Фэнтай дочитал пьесу и в изумлении воскликнул:
– Что за занятная история, две девушки стали подругами!
Шан Сижуй ответил:
– «Любимая подруга»[3]. Пьеса старая, – с этими словами он взял кусочек картофеля и дал его Чэн Фэнтаю.
Чэн Фэнтай удивленно спросил:
– Так Шан-лаобань знает это либретто?
– Знаю немного. Не целиком.
Чэн Фэнтай вновь пролистнул книгу и сказал:
– Ли Ливэна я знаю, но никогда не слышал, чтобы он писал эту пьесу, история довольно необычная. Ты исполнял ее?
Когда-то в молодости Чэн Фэнтай возил товары по всему Китаю, повидал немало удивительного и думал, что ничего уже его не поразит. Но сегодня, прочитав пьесу из библиотеки Шан Сижуя, он понял, что не так-то много знает об этом мире. То, что героини старинной пьесы, написанной несколько сотен лет назад, девицы из внутренних покоев, оказались способны на невиданную храбрость, полностью перевернуло представление Чэн Фэнтая о женщинах прошлого.
Шан Сижуй сказал со смехом:
– Ты еще многих пьес не знаешь! Эту мы с Нин Цзюланом как-то ставили между собой, но публике отчего-то так и не представили.
Чэн Фэнтай ответил:
– Интересно, очень интересно. Когда-нибудь стоит ее поставить, а ты сыграешь Цуй Цзяньюнь.
Шан Сижуй со вздохом покачал головой:
– Я-то сыграю Цуй Цзяньюнь, но никто не сыграет Цао Юйхуа!
– У тебя столько актеров, неужели не найдется никого, кто мог бы исполнить куньцюй[4] в амплуа сяодань[5]?
Шан Сижуй высоко вскинул голову и высокомерно проговорил:
– Где уж в труппе «Шуйюнь» взяться актеру, который бы сыграл Цао Юйхуа под стать моей Цуй Цзяньюнь!
Чэн Фэнтай, увидев заносчивое выражение на его лице, захотел поддразнить Шан Сижуя, ущипнул того за талию, и Шан Сижуй тут же принялся смеяться, всячески вертясь на стуле и пытаясь от него спрятаться, так что даже миску опрокинул на пол.