Прятки для взрослых
Закончилась война, все более-менее утихло и улеглось. Казалось бы, можно было жить спокойно. Но Уве Штольц боялся. Он опасался, что рано или поздно о нем узнают правду. И о том, что его дед служил в Абвере, и о том, что сам он также был солдатом побежденной армии. И что тогда? Этого Уве не знал, и это тревожило его еще больше. Потому что когда человек чего-нибудь не знает, то в этом случае он вольно или невольно может вообразить все что угодно, любые ужасные последствия для себя. Такова человеческая психология.
Однако проходили годы, но никто не косился на Уве подозрительным взглядом, никто не предъявлял ему никаких претензий, никто не напоминал о прошлом. Даже сам Уве стал забывать и о своем прошлом, и о своем деде. Он жил такой же жизнью, как и большинство жителей страны, обзавелся семьей, работал.
Вместе с семьей он переехал из Берлина в город Ганзее, здесь обосновался и даже устроился на неплохую работу – в советскую воинскую часть вольнонаемным водителем. Это была не просто воинская часть, это была советская военная база – едва ли не самая крупная во всей Восточной Германии. Устроиться туда на работу было делом престижным, а главное – выгодным, там неплохо платили. А самое, пожалуй, для Уве важное – тех, кто там работал на вольнонаемных должностях, ни в чем этаком не могли заподозрить. Местные жители, работавшие на советской военной базе, прежде чем поступить на работу, проходили самую тщательную проверку. Можно даже сказать – фильтрацию, настолько серьезную, что просочиться сквозь нее было очень сложно.
Однако же Уве Штольц эту фильтрацию все же прошел. Это его удивило и обрадовало одновременно. И он убедил сам себя в том, что никто на всем белом свете не знает истинной правды ни о нем самом, ни о его деде. И никогда не узнает.
Но все же правду о нем и его деде узнали. Это случилось после двух лет его работы на советской военной базе. Однажды он на своем грузовике возвращался на базу из Берлина. Время близилось к вечеру, и Штольц торопился, чтобы успеть засветло. Впрочем, дело было даже не в надвигающейся темноте, а в том, что весь график Штольца был расписан поминутно, с военной четкостью. Во столько-то он должен был отбыть в Берлин, столько-то времени провести в Берлине, во столько-то выехать обратно, столько-то времени провести в пути, причем путь этот был конкретным, заранее определенным, и сворачивать на какую-нибудь другую дорогу Штольц не имел права. В случае же, если случится какая-нибудь непредвиденная остановка или, положим, изменение маршрута, то на этот счет у Штольца должно быть обоснованное и, главное, правдивое объяснение.
Он, впрочем, ни о чем таком и не помышлял, потому что за любое самовольство можно было запросто вылететь с работы… Он просто машинально вертел баранкой, так же машинально вглядывался в дорогу и знал, что до базы остается совсем немного – каких-то десять километров.
И вдруг он заметил на дороге двух мужчин. Они стояли прямо посреди проезжей части и, судя по всему, не намеревались с нее сходить. Миновать их не было никакой возможности, и Штольц еще издали отчаянно засигналил – убирайтесь, мол, что это еще за фокусы? Но ни один, ни другой мужчина даже не шевельнулись, и Штольцу, хотел он того или нет, пришлось нажать на тормоза.