Барин-Шабарин

– Хватит причитать. Кто ты? – решительно проговорил я.

Меня здорово раздражало уже не только поведение приказчика, но и голоса, раздающиеся за окном. Бандиты ржали, как кони, а может, люди лысого делали это даже громче – я пока с настоящими копытными близко не знаком.

– Кто ты есть? – спросил я повторно, не дождавшись ответа.

– Кто есть? Я есть, – пробурчал мужик.

«Я есть Грут» – так в одном фильме на все вопросы отвечало ходячее дерево.

– Ты Емельян Данилыч? – вспомнил я голос.

Это он меня нашел, он же и притащил в дом.

– Не признал, барин, сперва? Так и есть, стало быть, Емельян я. Да как же такое может быть, забыться? – удивился мужик.

Нет, не мужик. Более всего Емельян был похож на купчину, или это во мне укоренился образ бородатых толстых купцов, заключавших миллионные сделки без подписания документов – на честном слове. Жилетка, серебряные часы в кармашке, белая шелковая рубаха, картуз. Не совсем только понятно, почему меня тут пробуют прессовать коллекторы, а этот деятель, который явно мне подчиняется, с серебряными карманными часами ходит? Но об этом позже.

– Память меня покинула. Но ты, Емельян, о том никому не рассказывай, а то это… выпорю, что ли, – сказал я, не будучи уверенным, что имею право пороть этого человека.

– Барин, я привыкший молчать, но вы выпорите меня, вот как я есть, так и порите. Служил я еще при батюшке вашем, порите, хоть и до смерти, но повинен сказать, что такого непотребства не было при Петре Никифоровиче. Кабы тати какие… – у Емельяна проступила слеза.

– Петр Никифорович – это мой отец? – догадался я. – А ты мой управляющий?

– Я за лекарем пошлю, барин, пужаете вы меня, – перекрестившись, выговорил Емельян.

– Никакого лекаря! Денег и так нет, я ему еще четыре рубля должен. Да и лекарь тут… Кхе… Не лечит, а калечит. А ты кратко расскажи, что это за люди и почему они здесь! – сказал я.

Надо же понимать, с кем я имею дело. Бандиты? Это понятно. Я даже догадываюсь о причинах долга, и что, скорее-то всего, это развод на лоха. Я же дитя девяностых, кое-чего помню, умею, знаю, сам грешил. Время такое было, что нельзя не уметь и не знать. Но подтвердить догадки необходимо. Всегда есть вероятность ошибки.

– Так знамо, зачем они пришли. Вы же, барин, до карт охочи, да все только проигрываете. А еще у вас вызов в суд на первую седмицу февраля, то по кредиту. Именьице заложено, правда, только раз, но, видать, есть те, кто супротив вас действует, – сказал Емельян. – Видано ли, что лишь раз заложенное имение отобрать норовят!

– Итак, Емеля, вопрос сиюминутный, – сказал я, всматриваясь в маленькие оконца.

– Простите, барин, сею… чего? – спрашивал растерянным голосом управляющий. – Я-то понял про минуты, но причем сеять-то? Вечно вы слова мудреные строите.

– Что ты сеять будешь, о том говорить станем после, – отпрянув от окна, я направился к пистолетам, желая чуть подробнее рассмотреть их конструкцию и подумать, не пригодятся ли они мне сегодня. – Что сейчас происходит? Я правильно понимаю, что эти бандиты сейчас пошли в баню с женщинами, за которых я в ответе?