Анна Нимф

Напротив опять непроницаемый взгляд питона – зря я подняла эту тему. Я – единственное белое пятно на территории тьмы, и не мне им рассказывать о том, как кому-то жить. Даже затрагивать некоторые ниточки не стоит, не то что дергать за них.

Молчание было мне ответом – тяжелое, ожидаемое. Он жил по иным законам и принципам. Да, он был сексуален, как черт, он тянул к себе магнитом, но внутри он был не-человеком, руководствующимся принципами темной силы, а не гуманности.

Напряглась я, напрягся деймон. Совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы вспомнить о том, что, если сейчас он поддастся искушению, разрыв на ткани моей души станет больше. Или гораздо больше. Я однозначно не там, где мне следовало быть. Но я должна была попробовать.

Ощущая себя деревянной, не способной ни нормально мыслить, ни чувствовать, я произнесла:

– Прости за то, что потратила твое время.

«На пустое. И такое ценное мне».

Не о чем нам с ним было говорить. Я нагнула себя тем, что пришла сюда, позволила отыметь себя без вазилина, потому что снова поддалась этой тяге, потому что после получила отказ. И потому что буду продолжать грезить тайно о том, кого никогда не смогу выкинуть из головы. Шах и мат, и яма для могилы. Рядом с ним меня ждали вечные проигрыши и скулеж, лишь бы выпросить полуулыбку.

Пора было уходить.

Меня не попытались остановить.

В контору я вернулась раздраженная, поверженная, поддавшаяся, чего врать-то, унынию.

– И как? – спросил Алан с порога.

Я лишь отрицательно качнула головой; партнер все понял по моим потемневшим глазам.

– Не поможет, значит.

– Нет.

– Он не потребовал с тебя чего-то? Невозможного. Да… – понял сам. – Ты отказала?

– Отказала.

Каким бы потрясающим, красивым и могучим ни был этот черт, меня он не получит. Вот только уже тянуло назад канатом, шелковым рисунком невидимого платка, протянувшимся от этого здания до того, с крыльцом в двадцать ступеней.

– Ладно, хорошо, мы попробовали, – подытожил Ал, – дальше сами.

Почти сорок минут мы убили, выстраивая разнообразные планы и концепции. Предлагая один вариант за другим, отмахиваясь от нерабочих, как от трухлявых, схем. Мы фантазировали, напрягались, спорили, снова крутили посреди кабинета модель слепка энергии медальона, пока не выдохлись, пока Алан не налил мне из той же бутылки, откуда перед моим уходом выпил сам. Алкоголь на нас действовал слабо, разум не затмевал, мыслить не мешал и являлся больше средством ощутить вымышленное расслабление, нежели помогал реально.

– Ладно, хорошо, последняя идея… Она точно рабочая, – Алан сел после долгого кружения по кабинету в кресло, – но тебе не понравится.

– Давай, жги.

Это жесткое пойло, которое он достал из бара, теперь жгло мой язык и пищевод, – как люди умудряются это любить?

– Я стану её клоном, энергетической копией.

– Кого?

– Доры. Лягу рядом, и медальон переползет в мою руку, потому что не будет видеть в нас разницы. Но будет чувствовать, что я более заряжен, с меня можно больше взять.

Я поперхнулась виски.

– С ума сошел? А после я буду смотреть, как он вплетается в твои вены, высасывая жизнь? Буду тщетно пытаться тебя разбудить, а после точно нагну себя раком перед Вэйгардом, потому как за Дору я этого не сделаю, а за тебя – да! Ты это предлагаешь?