Анна Нимф
А как бы я себя ощущала на его месте? Если бы ко мне пришел мужчина, однажды произнесший «нет, никогда» в отношении истинной вязи? Мне не хотелось бы мстить? При всей своей гуманности, я не могла дать положительный ответ. Душевные раны – серьезные раны. Собственная вина давила хуже мрака у стен. К тому же часть меня, полюбившая деймона с первой встречи, до сих пор делала это – тянулась к нему, как тянет щупальца анемон к сверкающей рыбке.
Райдо знал мои чувства, он читал их через воздух. И потому сделал шаг вперед, затем еще один.
– Ты готова за эту помощь заплатить цену, которую я назову?
Если он приблизится, если позволит ощутить запах кожи, лосьона, жар тугих мышц, собственную мужественность вблизи, у меня схлопнется ум.
И я отступила. Нельзя, чтобы он приближался, ни при каких условиях – наша с ним связь до сих пор слишком сильна.
– Нет, не готова. – Тот, кого я жаждала и ненавидела, остановился, он увидел все, что хотел. И циничная усмешка отправила мне в затылок сотни невидимых игл.
При всей сложности нашего общения с ним мне следовало попробовать продолжить диалог. Убедить, выкрутиться, потому что я только что еще раз сказала «нет». И внутри делалось все муторнее.
– Возможно, я могу быть полезной тебе в чем-то другом. Когда-нибудь.
«Предлагаешь мне всё, кроме себя?»
У Дэйма жесткий рот и такая же жесткая усмешка, которая ощущается касанием металла по обнаженной коже.
Как бы я хотела на самом деле сейчас быть обычной девчонкой. Не Анной, не Нимфой, просто кем-то, кто мог шагнуть ему навстречу. Позволить приблизиться, позволить себе дышать им, пропитываться. И дальше хоть трава не расти. За один поцелуй я бы отдала столько, сколько не сумела бы заработать за жизнь.
– Ты все равно однажды сдашься мне. – Он не спросил, он не предположил, он выдал это, как чистое знание, которое всегда сидело в глубине наших сердец. – Понимаешь это?
Мне хотелось сделать это сейчас. Собственноручно войти в блок логики, выбить пинком дверь и вырубить все провода. Чтобы в башке погас свет, что меня попустило бы сделать шаг навстречу.
Деймон наблюдал за моими реакциями очень внимательно. С усмешкой, все с тем же снисхождением. Он знал о том, что притягателен для меня, очень сексуален, что я хочу вдохнуть его запах и утонуть в нем. А после позволить этим рукам зарыться мне в волосы.
– Значит, это будет мой последний день.
«Я сдамся» – вот что я ответила на самом деле. И ему хватило. Пока.
«Только пусть это произойдет лет через двести. Боги, дайте мне сил столько продержаться…»
– Какая помощь тебе нужна?
– Одна женщина в доме под номером двадцать шесть по Лейнтон-драйв сейчас спит и держит в руках медальон мертвых. Я не могу его… изъять.
– И?
Такое задумчивое «и», такое скучающее.
– Если его не изъять, к утру она умрет.
– Так дай ей умереть.
В этот момент я, как никогда отчетливо, вспомнила, за что я ненавижу деймонов.
Сдамся я ему? Черта с два…
Наблюдающий за моим лицом Райдо качнул головой.
– Зачем ты вмешиваешься в чужой выбор?
Ах, вот как?
– А вы, деймоны, никуда не вмешиваетесь, нет?