Последняя буква Севера. Книга вторая
Кажется, Иисус на небесах решает, что я недостаточно сильно страдаю, потому что рядом со мной останавливается машина Оливера, а мое сердце ухает вниз.
Опустив стекло, Олли неловко взмахивает пальцами.
– Привет, Мик.
– Привет, – выдавливаю я, поставив музыку на паузу.
– Подвезти?
Потеряв дар речи, я глупо моргаю. Меня душит обида и злость на Оливера, хочется кричать, устроить сцену в стиле бразильского сериала, где все в порыве эмоций взмахивают руками. Но боюсь, что если эмоции выйдут из-под контроля, то будет велика вероятность того, что я расплачусь.
– Мне нельзя здесь стоять, – говорит Олли, имея в виду машину в зоне остановки.
– Это ты должен был сказать своему члену перед тем, как оказаться в моей вагине. Хотя нет, надо было сказать это раньше, перед тем как пообещал, что все будет хорошо и ты всегда будешь рядом.
Щеки Оливера краснеют. Прикрыв веки, он запускает пальцы в волнистые волосы и взъерошивает их.
– Прошу, сядь, пожалуйста.
– Спасибо, но мой автобус сейчас придет. – Я демонстративно вставляю в ухо второй наушник и отворачиваюсь.
Боковым зрением вижу, что машина уезжает. Закрыв глаза, я подставляю лицо ветру, он приятно остужает разгоряченную кожу и подхватывает пряди моих волос.
Сквозь прикрытые веки пробиваются лучи солнца, которые меркнут, словно на небе появилась огромная туча. Я приоткрываю один глаз и убеждаюсь в том, что этой тучей служит вставший передо мной Оливер.
– Микки, пожалуйста, давай поговорим.
Натянув улыбку, я указываю на наушники и качаю головой, делая вид, что не слышу.
Рядом со мной на скамейку присаживается тучная раскрасневшаяся женщина.
– Автобус до Рич-роуд уже уехал? – спрашивает она, поглядывая на часы.
– Да, пару минут назад, – отвечаю я.
Цокнув языком, Олли забирает мой плеер и поворачивает ко мне экран, на котором горит кнопка «пауза». Я не испытываю ни капли стыда.
Вернув мне плеер, Олли отходит на шаг и разводит ладони в стороны.
– Я идиот.
Я вскидываю бровь.
– Это глобальное преуменьшение.
– Я испугался до усрачки. Знаю, что мне нет оправдания. Но я проснулся с разбитым носом и почти ничего не помнил. Мне было страшно узнавать, как мы к этому пришли. Еще страшнее от ответственности, ведь я стал твоим первым. И я, черт возьми, даже не помню, достаточно ли хорошо обращался с тобой? Ты заслуживаешь только лучшего, чтобы с тобой обращались бережно и заботливо, и меня убивает мысль, что я мог причинить тебе боль.
Стиснув зубы, Олли хватается за затылок и отворачивается, но уже через мгновение снова смотрит в мои глаза.
– Когда я выпью, то бываю эгоистичен и груб в плане постели… Вдруг из-за меня у тебя теперь травма, Мик?
О боже.
Мы правда говорим об этом посреди дня на остановке рядом с незнакомой женщиной? Как же неловко.
– Хватит, – прошу я, косясь в сторону.
– Прошу у вас прощения, – обращается Оливер к незнакомке, прижав ладонь к груди. – Я очень сильно облажался, причем дважды, она не хочет со мной говорить, и я вынужден говорить все это при вас, потому что не уверен, что будет еще возможность.
– Все в порядке, – отмахивается она, – представьте, что меня здесь нет.