Тайник абвера
Сдерживая негодование и злость, Буторин связал платок в большой узел, отложил в сторону. Задрав на пленнике пальто, он бесцеремонно вытянул брючный ремень и ножом располосовал штаны пленнику так, что он не смог бы идти, а тем более бежать, если не будет сзади связанными руками держать их. Приказав предателю молчать и не издавать ни звука, Буторин поднял его и повел вниз с холма к одному из блиндажей на позициях, с которых батальон начал вчера свою атаку на немецкие траншеи. Здесь все было готово, включая и трех бойцов, по очереди дежуривших всю ночь в ожидании Буторина.
Отправив одного из них в штаб полка, чтобы тот вызвал старшего лейтенанта Осмолова с машиной, Буторин зажег в блиндаже две «коптилки», сделанные из снарядных гильз, и рассмотрел лицо пленника. Мужчина лет тридцати пяти или сорока. Точнее сказать было нельзя, потому что после удара лицом в землю пленник выглядел несколько неопрятно. Широкое скуластое лицо, короткие, под машинку остриженные волосы. Плечи широкие, но это скорее говорило об особенностях фигуры, чем о развитой мускулатуре. Подбородок мягкий, безвольный. Глаза маленькие, бегающие. М-да, это не герой, готовый умереть за свои убеждения.
– Ну что, давай знакомиться, – поставив перед собой пленника, Буторин уселся на деревянные нары напротив. – Фамилия, имя, отчество, год и место рождения!
– Ich verstehe nicht[1], – пробормотал пленный на безобразном немецком и нервно облизал губы.
– Что ж ты вдруг перестал понимать? – удивился Буторин. – Матерился ты довольно хорошо и правильно, когда я тебя мордой об землю вмазал.
– Русский, что ли? – вытаращил глаза боец с автоматом, которого Буторин оставил в блиндаже. – Ух, сука!
– Русский, русский, – кивнул Буторин. – И вот что, русский! Ты учти, что валандаться мне с тобой тут некогда. Ты сам свой выбор делай. Или отвечаешь на все мои вопросы, а потом трибунал и лагеря, но жить останешься. Или продолжаешь ваньку валять и выдавать себя за немца, тогда я велю солдату тебя вывести в окопчик и пристрелить, как пса шелудивого.
– Ха, – оскалился боец и вскинул поудобнее автомат. – Это прям с нашим удовольствием за Родину нашу, за сожженные города и села. Иуда!
Пленник со страхом посмотрел на бойца, потом перевел взгляд на майора. Губы его мелко дрожали, на бедрах, видневшихся из-за спущенных штанов, проступили крупные мурашки.
Буторин недовольно поморщился, потом задрал рукав шинели и посмотрел на наручные часы. Вздохнув, медленно расстегнул кобуру, достал свой ТТ и взвел курок.
– Может, я? – деловито осведомился солдат. – А, товарищ майор? Для нас это дело привычное!
– Для нас тоже, – хмыкнул Буторин, но тут пленник торопливо заговорил:
– Нет, не надо, я буду говорить. Я все расскажу.
– Говори, – равнодушно отозвался Буторин и аккуратно положил перед собой пистолет, стволом в сторону пленника.
– Рябов я. Рябов Илья Васильевич, 1903 года рождения, из-под Рязани, деревня Дубравы. Бежать хотел, дезертировал я от немцев! Заставили меня, не хватило духу помереть, застрелиться или гранатой себя. Так и попал в плен. А теперь искупить хочу, добровольно…