Под кожей

Теперь я хочу избежать разговора в десять раз сильнее и тут же решаю, что объясниться со своими родителями Балашов должен сам. Весть о том, что он нашелся, ударяет по мне коротким электрическим разрядом, и это подстегивает бежать отсюда поскорее.

Щебет дочери действует на меня успокаивающе. Я испытываю гигантское облегчение от того, что она не просится домой. Я не решила, как это будет. Как, черт возьми, объяснить ей, что дома, из которого она уехала неделю назад, больше не существует. Не просто стен, окон и комнат, а того мира, который его населял.

Меня скручивает знакомой болью, но она не такая мучительная, как два дня назад. Она притупилась, стала занозой, и у меня будто выросли когти, которыми я могу эту занозу достать.

Кроша вафли в своей тарелке, Саби воодушевленно сообщает:

– Я нарисую для тебя подарок. И для папочки. За то, что вы меня родили…

Поправив выбившуюся из-за ее уха кудряшку, говорю:

– Это твой день рождения. Подарки должны дарить мы.

– Но я хочу…

Я обещаю, что буду ждать подарка с нетерпением, но мысли о праздновании ее дня рождения вызывают изжогу.

После завтрака мы отправляемся в парк – погода вдруг порадовала солнечным днем.

К асфальту дорожек прилипли сорванные желтые листья. Сабина порывается собрать из них букет, я веду ее на газон, где выбор не такой затоптанный. Она забывает о листьях в тот момент, когда видит полупустую детскую площадку. Пока щеки дочери наливаются румянцем от скакания по площадке, я думаю о том, что, возможно, мы с Саби могли бы куда-нибудь поехать.

Например, в теплые края, как и советовала моя сестра. Неделя где-нибудь на другом конце планеты – отличный способ отсрочить переезд Сабины в новый дом.

Я возвращаю ее к Балашовым-старшим к обеду. И снова бегу, отказавшись присоединиться. Саби вредничает совсем немного, и то потому, что теперь ее дневной сон проходит с капризами и борьбой за свободу, но я еще не готова от него отказаться.

– Я позвоню в три, – обещаю свекрови.

Сын очень на нее похож. Те же глаза, те же губы, но с поправкой на более грубоватые линии и штрихи. На его лице они истинно мужские. Выточенные возрастом и характером.

Ее губы то и дело поджимаются, будто с них вот-вот готов сорваться неудобный вопрос. В конечном итоге свекровь решает ничего не говорить, позволяя мне беспрепятственно выскользнуть за дверь.

В мои планы входит посещение какого-нибудь хозяйственного магазина, ведь в новом доме у меня появилась банальная потребность в швабре. Мне приходится изменить свои планы, потому что во время пути поступает звонок от Ильдара.

Парень сообщает о том, что в «Елках» только что был курьер. И что он принес цветы.

«У меня не слишком заезженный выбор цветов?» – гласит очередная записка.

Подняв от нее глаза, я бросаю взгляд на розовые розы в корзине. На этот раз она ощутимо меньшего размера, но достаточно большая, чтобы производить впечатление.

Заезженный?

Я бы так не сказала.

Возвращаю записку в конверт и, пока делаю это, решаю: стоит ли от нее избавиться? Смять и выбросить. Самое простое и верное решение, я просто не в состоянии тратить моральные силы на каких-либо мужчин, помимо Балашова. Тем более на таких наглецов, как Денис Алиев.