Семиозис

Вера всхлипнула и затихла. Джулиан тоже так умирал? Я не могла смотреть в могилу. Новый Мир начинался неправильно – и мне надо было что-то предпринять. Я вскинула руки – на одной была Верина кровь. Голоса детей призывали к тишине.

– Они все знали, что там есть город, – еще раз повторила я, – и они боялись. Со стекловарами что-то случилось – и они обвинили в этом радужный бамбук.

Брайен начал что-то говорить.

– Тихо! – шикнула на него Николетта.

Я продолжила:

– Но родители лгали не поэтому. У них была мечта. Они хотели создать новое общество, улучшенную версию Земли. Они считали, что создадут ее через лишения, и чем больше было лишений, тем сильнее была их уверенность в том, что здесь у них новая Земля.

– Это так! – выкрикнул Брайен.

– Но это не работает, – возмутилась Николетта. – Она не лучше.

– Они получили свое новое общество, – сказала я. – Это мы. Мы можем делать собственный выбор. Мы, дети. Октаво спросил меня, хочу ли я достойную жизнь. Хочу. Есть место, где жить лучше, чем здесь. Пора выбрать нового модератора.

Я обвела всех взглядом. Все молчали и смотрели на меня.

– Кто хочет, чтобы на Мире было что-то кроме бесконечных лишений? – спросила я. – Кто не боится перемен? Голосуйте за меня. Я стану модератором, и мы больше не будем просто выживать. Родителям нужна была новая Земля. Нам нужен Мир. Время родителей вышло. Голосуйте.

За меня подняли руки: Алеша, Розмари, Даниэль, Леон, Николетта, Синтия, Энея, Меллона, Виктор, Эпи, Блас, Рави, Кармия и Хрок. И Хиггинс, и многие внуки. И один родитель – Рамона. Я не просила поднимать руки тех, кто был против меня.

Так что это был бунт. Я стала модератором, несмотря на меньшинство голосов – и несмотря на то, что в мои восемнадцать мне было на семь лет меньше, чем требовала конституция. Но к тому моменту, когда мы все переместились в Радужный город, мне уже исполнилось столько, сколько нужно, и у нас с Алешей было двое здоровых ребятишек. Сын Веры, Росс, скорее всего, был одним из тех, кто тогда на меня напал, но когда он увидел Радужный город, то захотел там остаться и приложил больше всех трудов, чтобы его подготовить. К тому моменту, когда мы навсегда ушли из деревни, в живых оставалось только четверо родителей.

Я не хотела их бросать, хотя в те последние дни их полуслепые глаза смотрели на меня как на убийцу. Мы даже предлагали их нести! Когда я в последний раз уходила из поселка, восходящее солнце было ярко-красным. Когда оно садилось, мы разбили лагерь над водопадом. Летучие мыши пикировали и завывали, и я снова услышала, как умирает Вера. Земля закончилась.

Мы понимаем, что должны постоянно делать выбор, и что наш выбор влечет за собой последствия, и что нам не гарантированы здоровье, счастье или даже жизнь.

Бек правильно сделал, что пригласил меня на рождение своего третьего ребенка: я уже принял две дюжины родов, включая одни у фиппольвицы, – что чуть не стало моей последней ошибкой. Бек – мой лучший друг, и потом, настоящим отцом ребенка был я, и отец из меня получился бы гораздо более качественный, чем из него.