Пятьдесят на пятьдесят

– Прошу прощения, мне надо ответить на звонок. Увидимся завтра вечером на проводах Гарри, но вечерком позвони мне, чтобы я был в курсе.

Харпер пообещала, что да, обязательно позвонит.

Затем я повернулся к Софии:

– Просто постарайтесь не нервничать. Все будет хорошо. Если здесь появятся журналисты или кто-то из них попытается дозвониться до вас, не разговаривайте с ними.

– Не буду. Наверное, потом я ненадолго выйду прогуляться. Надену бейсболку и худи, прикроюсь капюшоном. И буду смотреть в землю. Спасибо, мистер Флинн.

– Зовите меня просто Эдди, – сказал я, выходя из квартиры, после чего ответил на звонок.

– Мистер Флинн? – послышался женский голос из трубки.

– Да, и если вы по поводу тех штрафов за парковку…

– Простите? Гм, нет, я по другому вопросу.

Я и так знал, что дело не в штрафах за парковку, но иногда просто не в силах сдержаться, чтобы не поддеть прокуратуру. Ничего не могу с собой поделать. Будучи адвокатом защиты, я часто имею дело с представителями этого ведомства, выступающими на стороне обвинения. И звонят они мне, только когда возникает какая-то серьезная проблема в каком-то очень серьезном судебном деле.

Женщина на противоположном конце линии откашлялась и продолжила:

– Я секретарь мистера Драйера – он хотел бы завтра встретиться с вами по поводу дела Авеллино.

– По поводу чего конкретно?

– У него есть одно предложение, которое он хочет с вами обсудить.

После предъявления обвинения она вышла на свободу под залог. Как и ее дорогая сестричка.

Остаток дня выдался напряженным и хлопотным.

Очень хлопотным.

Пришлось приложить все усилия, чтобы замести следы и подставить сестру. Когда в час ночи она в полном изнеможении плюхнулась в постель, то поняла, что накануне почти ничего не ела.

Спала она урывками. Проснувшись в пять утра, сделала себе бутерброд с арахисовой пастой, съела его, запив стаканом молока, а затем опять улеглась в постель, то задремывая, то вдруг опять просыпаясь. Ее прерывистый сон не был вызван каким-либо страхом или тревогой. Мысль о возвращении в тюремную камеру на всю оставшуюся жизнь не внушала ей никаких опасений.

Этого никогда не произойдет.

Ни в коем случае.

Сон прерывался в основном из-за приподнятого возбуждения. Наконец-то она опять на свободе. А свобода – это деньги. Все деньги ее отца. Если ее сестру осудят, та не сможет унаследовать свою долю отцовского состояния – согласно закону, известному как «закон Сына Сэма»[9]. Она получит все до последнего цента. Деньги – это свобода и власть. Поначалу была мысль первым делом убить сестру, а потом уже и отца, но две смерти, оставившие единственного наследника огромного состояния, выглядели бы слишком уж подозрительно. Это навсегда омрачило бы ее жизнь вероятностью того, что в какой-то момент ей придется предстать перед судом за их смерть. Так было лучше. Комар носу не подточит. Отец мертв. Сестра в тюрьме за убийство. Никаких неувязанных концов. Никаких подозрений на ее счет.

Впереди – полная свобода.

Она встала с постели около десяти утра. Приняв душ, потерла кожу грубым косметическим камнем. Гребни этого камня были для нее настоящим чудом. Если б она излишне увлеклась, то могла бы добрых полчаса вертеть его в руках, ощупывать его, исследуя каждую линию на его поверхности.