Разоблачение Оливера Райана

Оба мы уже вышли из возраста первого цветения юности. Нам было, кажется, под тридцать. Но она была прелестна в своей мягкости. Мне нравилось ее спокойствие и то, что она почти ничего не требовала от меня. Она принимала как должное внимание, которое я ей оказывал, а затем безропотно отходила на задний план, когда ее присутствие не было необходимо.

Свадьба состоялась очень быстро. Смысла тянуть не было. Ее хрупкая мать и братец-идиот стояли за нами у алтаря. И никого с моей стороны, конечно. Нам не хотелось связываться с отелем. Мы устроили шумный ужин в центре города, в ресторане, принадлежащем моему старому приятелю по колледжу Майклу. Барни тоже был там. Тогда он еще мне немного нравился. На свадьбе он вел себя эмоциональней других. В чем, полагаю, его трудно винить.

Мы сняли на несколько лет просторные апартаменты на Мэррион-сквер. Я настоял на большой квартире, потому что мне нужно уединение, чтобы писать. Я могу работать только за закрытыми дверьми.

Хорошее времечко было. Мы заработали немного денег тогда, когда никому это не удавалось. Финансовую ситуацию значительно улучшило то, что плоды нашей работы скоро начали превращаться в довольно популярную серию. Днем мы расходились по разным углам и работали. Я писал свои книги. Она умело подбирала картинки к моим словам. У нее это тоже неплохо получалось. Ее работа подчеркивала достоинства моей.

Я стал довольно известен как критик, изредка появлялся на телевизионных шоу и периодически писал статьи для воскресных газет. В те времена люди были как-то более сдержанны в бахвальстве своими успехами. Не то что сейчас – я уже со счета сбился, сколько раз за прошедшие десять лет меня звали участвовать во всяких реалити-шоу. Боже упаси!

Элис же избегала всего этого, что меня полностью устраивало. Ей не нравилось быть в центре внимания, и она всегда недооценивала свой вклад в успех моих книг, настаивая на том, что писательская работа важнее, а она просто иллюстратор. Она была очень скромной и вообще не хотела, когда ее пытались «вытащить на телевидение», чтобы стало известно, что мы работаем семейной командой. Довольно мило с ее стороны, потому что это значило, что я могу продолжать жить, сохраняя видимость неженатого человека. В этом есть свои преимущества. Искренне считаю, что ее помощь была неоценима.

В 1986-м, в конце четвертого года нашего брака, у Элис внезапно умерла мама. Ну и слава богу. Терпеть не могу стариков. И сейчас, когда я и сам превратился в одного из них, не люблю их еще сильнее.

Я всегда находил разные предлоги, чтобы не ходить в гости к ней в этот дом с покрытой кружевами мебелью. Делал вид, что слишком занят, чтобы не садиться вместе с ними за стол, когда она приходила в гости. Мне никогда не доставляло удовольствия наблюдать, как она возится со своими зубными протезами, а этот ее идиот истекает слюнями рядом. Ее смерть была, с одной стороны, благословением, потому что мы получили дом. А с другой – несчастьем, потому что к дому прилагался придурочный братец Элис. Дом на Пембрук-авеню довольно внушительный. Братца зовут Юджин.