Мрачный Взвод. Моровое поветрие

– Жалеешь, поди, что верность волкодлачью мне пообещал? – вдруг спросил Владлен.

– Никогда не жалел, – твердо ответил Лука.

С каждым днем он убеждался, что поступил правильно, и уверенность эта только крепла.

Он видеть отца не мог, голос его стал ненавистен, только Ведана и ее необъяснимая любовь останавливали Станислава. Будь его воля – пинками гнал бы Доброгнева до ворот, но не мог: сестру жалел, да и мать тоже. Мягкосердные женщины простили предателя, а он, Станислав, не мог забыть, как однажды батюшку искал и нашел, да только не в палатах царских, а в постели колдушки.

Отец не заметил его тогда, продолжал в объятиях Чеславы стонать и млеть, а Станислав стоял у двери и в щелочку смотрел, покрываясь то потом, то гусиной кожей.

В ту самую ночь перестал Станислав в отца верить, перестал уважать, ведь знал, как мать его любила. А он…

Стиснув зубы, Станислав наблюдал за тем, как матушка собирает одежду в дорогу. Действия ее были плавными и размеренными, выглядела Ружана спокойно, но в душе у нее наверняка горело пламя обиды. Однако не могла она признаться в этом, считала, что должна во всем поддерживать мужа.

– Ты можешь остаться, – не выдержал Станислав. – Не обязательно из города с ним уезжать.

– У него имя есть, раз ты отцом его называть отказываешься, – откликнулась матушка.

– Не заслуживает он тебя!

– Может, и прав ты, но такова моя воля.

– На кого ты Ведану оставляешь? Молодая она, незамужняя…

– На брата. – Матушка выпрямилась и посмотрела на него. – Разве кто-то, кроме тебя, сумеет ее защитить? Разве доверишь сестру человеку чужому? Разве позволишь кому-то честь ее опорочить?

– Нет, – нехотя ответил Станислав.

– После Доброгнева ты старший в семье, потому и оставляю Ведану с тобой. Можно ее замуж выдать, да только муж – это ведь почти незнакомец, не будет спокойно мое сердце, если против воли дочь кому-то отдам.

– А тебя по твоей воле отдали?

Матушка задумалась, присела на край постели. Станислав все в дверях стоял, плечом на стену опираясь.

– Не знаю, сын, давно это было, – наконец ответила она. – Был твой отец хорош собой, статен, богат, в царские палаты вхож. Могли разве мои родители отказать такому жениху?

– Так ты не сразу полюбила его?

– Не сразу, – призналась матушка. – Сперва казался он мне смурным, неприступным, я все больше молчала в его присутствии, боялась разозлить. Потом поняла, что колотить он меня не станет, стало спокойнее.

– Пусть бы только попробовал, – прорычал Станислав.

– Не такой уж он дурной человек, как ты думаешь.

– Много ли ума надо, чтобы жену не колотить!

– Сам знаешь, людям, обладающим властью, что угодно взбрести в голову может.

– Например, с колдушкой постель делить.

Холодным стал взгляд матери, вздохнула она, головой покачала:

– Не можешь ты просто забыть об этом, да?

– У меня не такая короткая память, как у тебя, – огрызнулся Станислав.

– Вот женишься, поймешь, что когда жена…

– Коль женюсь, никогда не посмотрю на другую женщину! – взвился он. – Такую рану любимой нанести может только скотина последняя!