После предательства

И не оставляет же попыток добиться своего, не получая от меня в ответ ничего, кроме раздражения или равнодушия. И дело не в том, что я хочу ей отомстить или причинить боль в ответ на ее прошлые поступки. Нет. Все гораздо проще. Она просто перестала меня волновать как женщина. И ее дефиле передо мной в одной футболке не вызвало во мне ничего, кроме отторжения.

Прочистив горло, я бросаю взгляд на ночной вид из окна и, постояв так бездумно еще несколько минут, иду в кладовку, чтобы достать оттуда запасное одеяло и подушку.

Прежде чем лечь на диван, бросаю взгляд на дверь, которую Юля оставила приоткрытой, и осуждающе цокаю языком.

Упав на спину, устремляю взгляд в зеркальный потолок и изучаю в нем свое отражение, заодно замечаю телефон Яси на столике.

Меня посещает еще одна мысль заглянуть в него и утолить свое чертово любопытство, но я лишь закрываю глаза, делаю глубокий вдох и закидываю руку за голову, стараясь просто тупо заснуть.

Посреди ночи меня что-то будит.

Я чувствую только пульсирующее тепло, разливающееся по всему телу, и понимаю, что дышу чаще, чем обычно.

Я разлепляю веки под сдавленный хриплый стон, смотрю в пустоту, пытаясь проснуться, и неожиданно осознаю, что стало причиной моего пробуждения, но в следующую секунду очередное влажное движение на моем члене снова заставляет закрыть глаза.

– Блядь… – выдавливаю с трудом.

Нервно сглатываю и, опустив взгляд, вижу копну темных волос, раскиданных по моему животу, волнами вздымающихся и опускающихся от ритмичных движений.

Твою, сука, мать!

Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем мне удается найти в себе силу воли и остановить эту…

Сжав челюсти, шиплю сквозь стиснутые зубы и, схватив Литвинову за волосы, сжимаю их и так сильно дергаю вверх, что она с криком выпускает мой член.

Воздух в комнате в считанные секунды становится густым и тяжелым, застревая по пути к легким.

С трудом дыша, я все еще сжимаю ее волосы в кулаке, испепеляя яростным взглядом. Физическая реакция тела искрит, и мозг спросонья хреново соображает.

Литвинова трактует мое замешательство по-своему. На ее лице появляется торжествующая улыбка, и она, облизнув влажные губы, снова тянется к моему полутвердому члену, но я отталкиваю ее и рывком сажусь на диване.

Плечи взрываются от напряжения, которое клубится во мне острым жаром.

Я судорожно сглатываю и провожу пятерней по волосам, сжимая затылок.

– А раньше тебе нравилось, – с горечью хмыкает она и поднимается на ноги.

– Пошла вон, – хрипло выдыхаю я, ощущая, как разгорающаяся злость выжигает неуместное возбуждение и мой член становится мягким…

На часах пять утра.

Я больше не ложился.

После дерьмовой ночи меня не спасает даже контрастный душ и двойной американо.

Дверь в мою спальню закрыта, и я несказанно этому рад.

Обидел ли я своей резкостью Юлю или нет, мне абсолютно по хер.

Если бы она осталась и предприняла еще хоть одну попытку что-то сделать, я бы, черт возьми, придушил ее.

Мне хочется придушить и себя, потому что на одно жалкое мгновение я едва не поддался, едва не решил позволить ей довести дело до конца, но это скорее были иррациональные мысли из-за здоровых реакций мужского организма.