За твоей спиной

Лука ведет себя настороженно.

– Я приготовила похлебку, – сообщает Марьям ровным голосом.

– Что такое похлебка, мамочка?

– Так называют суп, малыш, – отвечаю на автомате.

– Я люблю суп, – он с энтузиазмом кивает и складывает руки на столе.

Я улыбаюсь и замечаю, что Марьям наблюдает за Лукой с интересом. У нее ведь тоже внук подрастает. Она вообще думает об этом?

Пока мама Расула накрывает на стол, я снова борюсь с мыслями – надо ли мне ей помогать, или в чужом доме это будет выглядеть неприлично?

Движения женщины неожиданно завораживают. Плавные, четкие и выверенные. Мягкие, как облачко. Она практически не поднимает глаз, при этом в каждом ее жесте – доброжелательность и внимание.

Я снова отправляюсь в воспоминания.

…Республика сменяется на жаркий Дубай.

В кабинете, в который я захожу с подносом, прохладно и свежо, а за панорамными окнами город плавится от жары.

– Твой кофе, – улыбаюсь.

Расул отстраняется от компьютера и растирает глаза.

– Спасибо. Иди ко мне, – просит.

Он обхватывает мою ладонь и тянет на себя. Я не сопротивляюсь. Смеюсь. Перекидываю ногу и устраиваюсь сверху. За то, что кто-то войдет, не переживаю. Амир со Златой сегодня в рабочей поездке, а у всех остальных обеденный перерыв. Да и к младшему Хаджаеву редко кто-то заходит кроме меня, у него репутация самодура.

«Он и есть самодур», – улыбаюсь про себя.

А я сошла с ума.

– Ты забыла банковскую карту у меня в спальне, – кивает он на стол.

Обернувшись, легко пожимаю плечами и поправляю воротник его белоснежной рубашки.

– А, точно! Забыла! – отпускаю смешок.

– Возьми сейчас.

– Я не буду, – отвечаю уже серьезно. – Про сумки я ведь пошутила. Мне не надо ничего. Мне хорошо платит Амир, я могу позволить себе дорогие вещи, но не очень их люблю. И я привыкла сама себя обеспечивать.

Расул тянется к моим губам и требовательно сминает их своими. Мучает крепким поцелуем. Тело разминают сильные руки. Стул жалобно поскрипывает под нами, и я отстраняюсь смеясь.

– Ты самая вредная, взбалмошная и независимая женщина из всех, что я знаю! – ворчит Хаджаев хрипло.

Расстраиваюсь, потому что своей независимостью я всегда гордилась, а сейчас она звучит не очень комплиментарно.

– Разве это плохо, Расул? Когда женщина самостоятельная?

– Точно нехорошо. Женщина должна быть кроткой и послушной.

– Не быть мне кавказской женой, – закатываю глаза.

Смотрим друг на друга так, будто насмотреться невозможно.

– Первой женой точно не быть, Таня, – отпускает он тоже шутливо и обхватывает ладонями мое лицо.

– А второй я не буду никогда!..

– Мама! – кричит Лука, возвращая меня в реальность.

– Что? – вздрагиваю и потираю плечи.

– Как называется тот суп? Красный, помнишь, мне еще в кафе понравился?

– Борщ, – тихо подсказывает Марьям, пока ставит перед ним тарелку.

– Нет. Это был гаспачо, – поправляю ее задумчиво. – Спасибо, – благодарю за свою порцию.

Взяв ложку, принимаюсь за домашнюю вкусную еду и с удивлением наблюдаю за сыном, который, совершенно не стесняясь и не зажимаясь, берет из миски хлеб и крошит его в бульон.