Семена войны

– Вы весьма в себе уверены.

Она уселась на один из деревянных ящиков, которыми был заставлен весь магазин, а Эдмир остался стоять. Ящики были наполнены травами. А раз у торговцев были столь большие запасы, значит, они изо всех сил пытались найти покупателей. Но учитывая, что сушеных трав хватало надолго, торговать ими было весьма проблематично. Эти двое были по уши в дерьме.

– И если вы не хотите, чтобы я ушел, что же вы от меня хотите, мадам?

– Я готова сделать вам предложение. Мне настолько больно его делать, что вы и представить не можете, но, если я объясню, почему я это предлагаю, вы все поймете.

– Боже-боже! Предложение. Слышишь, Кексим? Звучит просто прекрасно.

Она решила не обращать внимания на насмешки. Она сглотнула и продолжила:

– Я хочу, чтобы вы взяли на себя ту же обязанность, которую выполняли раньше. Чтобы вы стали стражем Гелеронды.

Мои кошмары со мною. И я вновь и вновь вижу мгновения, когда они восстали.

Трое слуг сновали вокруг Орберезиса, подготавливая ему платье. Мужчина едва мог стоять на ногах, настолько сильной была головная боль. Сейчас он уже научился различать ее разные виды. Иногда боль проходила полосой по лбу. Иногда он чувствовал мучительное давление в висках. Это было еще терпимо. Гораздо хуже были мигрени. Тогда ему казалось, что где-то у него в голове образуется странный комок – иногда сбоку, иногда на лбу, иногда сзади, – который неустанно бился и пульсировал, отчего он чувствовал дикое утомление, понимал, что он побежден и ослабел. И все, что ему оставалось, это лишь сжимать зубы. Хотя гораздо хуже было то, что ему предстояло не только игнорировать эту удушающую боль, но и пытаться сохранить образ бога.

Слуги работали молча и безустанно, снимая мерки и стараясь, чтоб мантия как можно лучше села на стройное тело. А сам Орберезис едва мог спокойно устоять. Он понятия не имел, понимали ли это слуги и были ли они верующими, но они явно знали, кто он. А потому своей кротостью выражали благодарность. Va Binit, сказали они, что означало «Наш спаситель» – и это невольно заставило его задуматься, насколько плохо Доэм и Тура обращались со слугами.

– Как долго вы во Дворце Великолепия?

Этот простой вопрос до безумия напугал бедных слуг. Они обменялись взглядами: каждый боялся открыть рот и в то же время было видно, они опасались, что Истинный Бог разгневается, не получив ответа на вопрос.

– Вы можете говорить свободно. Воспринимайте это как исповедь. Все, что вы скажете мне в этих стенах, будет секретом, который я унесу с собой в могилу. И я присмотрю за вами и, возможно, за вашими детьми. Поняли? А если вы проголодаетесь, дайте мне знать, и я вас накормлю. Если кто-то ударит вас, дайте мне знать, и я посмотрю, что можно сделать.

Они все еще не осмеливались взглянуть на него, но то, насколько широко были распахнуты их глаза, намекало, что сейчас они лихорадочно обдумывают его слова. Оставалось лишь надеяться, что они увидят в нем защитника. Ведь они остро нуждались в этом, так же как он нуждался в шпионах и союзниках, которые будут рядом в этих коварных залах.