Лабиринт

– Виктор, и почему я нисколько не удивлен, что ты сейчас тут? – не то радостно, не то укоризненно сказал дядя, врываясь в кабинет моего отца, где я частенько любил проводить время, лежа на кушетке, и временами почитывая какую-нибудь книгу из обширной родительской библиотеки.

В прошлом я не слишком любил книги, предпочитая им компании друзей. Но в итоге почти все друзья отвернулись от меня, а книги нет. Все так же стоят на полках, готовые в любой момент поделиться своей мудростью.

– А где мне ещё быть? – хмыкнул я, делая ещё один глоток сладковатого напитка.

– Тоже верно, – тут в его голосе слышалось явное огорчение и понимание ситуации. – Продолжаешь потрошить бар отца?

– «Потрошить»? Это громко сказано, – фыркнул я. – За прошедший год я и половину бутылок не выпил.

На подобный довод дядя Уоррен лишь покачал головой.

Я его понимал. Всегда больно видеть, как дорогой тебе человек катится по наклонной.

Прошел год с того момента, как я потерял своих родителей, а заодно и стал калекой. Правда, в тот момент отсутствие правой ноги до колена меня мало волновало. В первую очередь я был шокирован гибелью близких. Вначале была боль, затем злость, не столько на них, сколько на тех, кто в этом виноват. Ну, и наконец, смирение. К тому моменту я уже свыкся с тем, что никогда не смогу ходить.

За один раз я пережил сразу две трагедии: поетрю родителей и ноги. Но это было лишь началом весьма печальной истории. Не успел я оправиться от горя, как семейство Вальдер в одностороннем порядке расторгло нашу с Иэллой помолвку. Меня, впрочем, это не сильно расстроило.

А вот что расстроило… точнее привело в бешенство, так это расследование. Следователь Гуднин, что его вел, почти ничего не раскопал. И что ещё хуже, после того как я рассказал ему о странной фигуре со светящимися глазами, он лишь посмеялся. Дядя ничего не видел, он вообще не понял, что тогда произошло.

Уже чуть позднее, когда я получал вещи родителей, то обратил внимание на то, что пропал его перстень. Весьма необычный, с квадратным драгоценным камнем кроваво-красного цвета. Отец его никогда не снимал.

Но на это Гуднин лишь рассмеялся. Он не верил, что все это было устроено лишь для того, чтобы получить какой-то перстень, учитывая что остальные украшения были нетронуты. Сыщик был всерьез уверен, что это какой-нибудь не слишком честный на руку констебль прикарманил ценность.

Дядя тоже скептически отнесся к моему предположению.

– Что пьешь? – быстрее, чем я успел отреагировать, дядя Уоррен подскочил ко мне и, подняв бутылку, принюхался.

– Бурбон, – ответил я. – Весьма неплохой.

– Нисколько не сомневаюсь, у твоего отца всегда был хороший вкус на выпивку. Да и на женщин тоже… Стоит только взглянуть на твою мать. Эх… – Он замолчал, после чего вытащил из кармана пальто бумажный сверток и бросил его мне на ноги.

– Свежие известия? – усмехнулся я, раскрывая газету.

Главная страница не радовала. Череда ритуальных убийств сектой «Око Небура» лишь набирала обороты. Почти каждый день находили очередной труп. По большей части страдали бедняки и бездомные, но изредка попадались и более статусные люди.