Лозоходец

– Ну-ка, прогуляемся, Самир, можно я на дом ваш гляну?

– М-можно, – неуверенно ответил пацан, кося глазами на Сахиба.

– Ты не бойся, Самир, – успокоил его старик, – он не причинит тебе зла.

Мальчуган кивнул и пошёл вперёд, я за ним.

На окраине деревни стояла убогая полуземлянка. Такие домишки ставили ещё первые переселенцы, потом уже избы справные возводили. А тут… Мы прошли внутрь. Одна комната с печуркой, давно дышащей на ладан и покрытой трещинами. На глиняном, утрамбованном полу – протёртая до дыр кошма, небольшой столик и полуразвалившаяся кровать без ножек. На столе полбуханки хлеба, одинокая луковица и кувшин с водой. К спинке кровати привязана верёвка.

– Тут, – указал на неё Самир, – я привязывал Равиля, чтобы не сбегал и не клянчил еду. Вы не думайте, поесть ему оставлял и воду тоже, – сбивчиво говорил мальчишка.

– Я тебя не виню ни в чём, – погладил его по голове, – скажи, хочешь, вас с братом к себе заберу? У меня дом большой, двое детей, вместе вам не скучно будет. И за Равилем присмотрят, он ведь мал ещё сидеть один-одинёшенек целыми днями.

– Знаю, – вздохнул Самир, – только ругаться начинают, когда я его с собой на работу беру, он же лезет везде, любопытный.

Я только вздохнул, сжав кулаки. Это ж надо оставить сирот в таких условиях. Как же запугал Тукай людей, что и на детей у них жалости не осталось.

– Так что? Поедете со мной? – я присел, смотря мальчонке в глаза.

В них застыл застарелый страх и голод, а теперь появилась надежда.

– Нас Тукай назад заберёт, – робко сказал он.

– Не получится. Всей деревней отстоим. Веришь?

Самир улыбнулся, а по щекам его заскользили слезинки:

– Верю, абый Егор.

Я обнял мальчишку, погладил его по торчащим во все стороны волосам:

– Ты только ничего не бойся, тебе надо быть сильным, ради себя и Равиля.

Самир хлюпнул носом и кивнул. Мы вернулись назад к Сахибу.

– Мальчишек я забираю, – сказал я, зайдя во двор.

Младший сидел на руках у жены Фатиха, доедая тарелку каши. Мальчуган уже пришёл в себя, насколько это возможно. На щеках остались звёздочки лопнувших капилляров, расплывшиеся маленькими синяками, и краснота с глаз не сошла.

– Не пришлось бы тебе пожалеть об этом, Егор, – покачал головой старик.

– Оставить мальчишек вот так, тоже не могу, абый Сахиб, они не переживут эту зиму. Гляньте на них, в чём только душа держится, непонятно.

– Может, и прав ты, Егор, – задумчиво ответил старик, – здесь им Тукай житья не даст. Езжай, скажем, сбежали мальчишки.

– Тогда не будем терять времени, – подхватился Фатих, – поехали.

Когда мы подъезжали к колодцу, в голове у меня мелькнула одна мысль:

– Ну-ка, тормозни, проверю, не ушла ли вода, – окликнул я Фатиха.

Тот остановил лошадь, наблюдая за мной. Я же подошёл к колодцу, положил руки на сруб и просто показал воде подвешенного за ноги Равиля и представил лицо Тукая, которого ни раз видел прежний Егор. Его заплывшие поросячьи глазки, лоснящиеся от жира щёки, необъятное брюхо. Вода заволновалась, словно понимая меня и откликаясь. Я вернулся в повозку.

На самой околице встретился нам Тукай, он не сразу заметил прижавшихся ко мне от страха мальчишек. Равиль начал тихонько плакать.