Эльфийский бык – 3
– Знаешь, Алексин, – Черненко и отступил на шаг. – Шёл бы ты… к своим. А то ж руки прям чешутся опять тебе морду поправить.
– Ну… смотри… я предупреждал.
Алексин отступил.
И пара мордоворотов, сопровождавших его, тоже отступили. Ишь ты… «Вепри» ныне мордатые пошли. И силушкой от неё веет.
– Вот… скотина, – Петрович сплюнул. – Идём, что ли?
– Отступаем.
Поворачиваться к Алексину спиной Черномор не собирался. Не тот человек.
Три шага.
Белая спина. Пиджак пузырём вздувается. Видно, ехали не всерьёз, на прогулку… руки в карманы лезут.
– Внимание, – тихо произнёс Черномор.
Четыре.
Алексин сжимает кулак.
– Мишка, по готовности…
Пять.
Рука выбирается из кармана, явно тянет что-то… зажигалку? Курить решил, паскуда?
– Дядько… – Мишка вдруг шагнул вперёд. А в следующее мгновенье зажигалка полетела на землю. и земля содрогнулась, расползаясь широкой трещиной. Она стряхнула с себя людей, и Черномор кувыркнулся, ударившись плечом, а потом встал ровно для того, чтобы увидеть, как на них несётся чёрная волна силы.
Он ощутил дыхание её.
Смертный холод.
Вот… твари!
И поднявшись на колено, выставил щит, понимая, что сил его, ещё недавно таких немалых, не хватит, чтобы подавить эту вот волну.
Паскуда.
Как есть паскуда.
Запретный артефакт?!
А потом увидел, как Мишка встряхивает головой, и коса его дурацкая рассыпается. Как вспыхивают золотом волосы и летят навстречу тьме, пробивая её насквозь. И следом вспыхивает уже тьма, впитывается, а волосы, наполненные этой вот силой поднимаются, раскрываются то ли хвостом павлиньим, то ли хреновым нимбом. Главное, что поверху будто искры проскакивают.
– Дядько… – голос у Мишки тоже удивлённый. – А можно, я отвечу? А то чего они…
– Ответь, Мишенька, ответь… – Черномор дрожащею рукой пот со лба стёр. – А то и вправду, чего они…
Мишка выкинул руки и с раскрытых ладоней сорвались клубки черноты, которые устремились к скопищу машин. Причём как-то так скоренько устремились…
– Очередью, Миха! Очередью глуши… – подскочил Васька и спохватился тут же. – Это… предупредительной… очередью.
Что-то бахнуло.
И потом снова. Громыхнуло. Завоняло разлитым бензином, а потом и вовсе гарью. Впереди, подскочив, кувыркнулся в воздухе военный джип, чтобы рассыпаться от удара о землю. Дымил паркетник, выпуская клубы черной копоти.
– Хватит уже, – Черномор не без опаски приблизился к Мишке, волосы которого шевелились, точно змеи. – А то ещё выйдет чего… не того.
– А того – не выйдет, – поддержал Петрович. – Ишь… хорошо уходят. Но вернутся. А я тебе говорил, что надо вышки ставить.
– Ты мне говорил, что надо силосные ямы копать!
– И ямы. А над ними вышки. Пулемётные. Чтоб силос не воровали. А то ж люди пошли, ни стыда, ни совести.
– Маруся, – Иван чувствовал себя… да отвратительно чувствовал.
Нет, оно, если разобраться, то он не виноват.
Или виноват?
Никто ж не заставлял пить. А он пил. И не пойми что. И потом тоже… пусть даже тут репортёров нет и в газетах о его дури не напишут, но этот факт успокаивал слабо.
На газеты было плевать.
На тех, кто их читает, тоже.