Города гнева
– Я рада, что мы оказались в одной группе, Эрик, – внезапно признается Карла. – С тобой у нас больше шансов.
– В одиночку я экзамен не вывезу. Так что выложиться придется всем, – сухо отзываюсь я.
– Кирби об этом скажи, – встревает Сантес.
– Что вы к нему пристали, справится он, – вступается за Томаса Жанет.
– Насчет тебя у меня тоже большие сомнения, Локвуд, – Диего закидывает руку ей на плечо. – Но ты не ссы, крошка. Я буду рядом. Подстрахую, если что.
Инициары продолжают общаться, пытаясь справиться с нервозностью, а я отвожу глаза, возвращаясь к наблюдению за приближающейся базой.
Постепенно в кабине становится тише, лишь шум двигателя заполняет паузы между редкими фразами. Пустая болтовня сейчас неуместна. Каждый из нас понимает, что впереди нас ждёт нечто крайне сложное и опасное. Мы подъезжаем к массивным воротам, над которыми возвышается эмблема Корпорации «Улей» – стилизованный щит с гексагоном и пчелой по центру.
– Слушайте внимательно, – громко произносит сержант Синг. – Как только выйдете из вездехода, военные сопроводят вас до жилого модуля и распределят по комнатам. У вас будет полтора часа на отдых, завтрак и подготовку. Дальше инструктаж. Понятно?
– Так точно! – отвечает наша группа почти хором.
Отведённое время на отдых пролетает, как одно мгновение. Мы едва успеваем сбросить рюкзаки и тяжёлое обмундирование в отведённых нам индивидуальных комнатах, рассчитанных на двух человек, как нас уже гонят в столовую. Кормят тут, кстати, вполне сносно. В разы лучше, чем на Полигоне, но смею предположить, что сравнительное разнообразие продуктов скорее исключение, а не регулярный набор блюд в меню.
Для кого-то этот завтрак может стать последним…
Цинично?
Ничуть.
Такова реальность – выживут не все.
Ни один экзамен не проходил без смертей, а учитывая, что в процессе обучения изначальный состав из ста пятидесяти новобранцев поредел на двадцать семь человек, сегодня мы столкнемся с более внушительными потерями.
Цифры приблизительные. Подтверждена гибель только пятнадцати рекрутов. Девять в первый день, еще шесть – в течение трех месяцев. Что произошло с одиннадцатью инициарами, пропавшими после отправки на ночное дежурство, никто из нас не знает, но считать их живыми у меня оснований нет.
Ровно через полтора часа нас собирают в брифинговом зале, точно в таком же, как на Полигоне. Строгий, функциональный, без лишних деталей: выстроенные перед трибунами ряды кресел, большие экраны с картами и данными, холодный свет. Все рассчитано исключительно на четкость восприятия и дисциплину. Мы рассаживаемся по группам, занимая первые восемь рядов. Наш – третий. Волнение и неизвестность усугубляют и без того нагнетенную обстановку. Гул разговоров стихает, когда в зал входит командный состав из четырех человек. Генерала среди них нет.
И куда же делся Одинцов? С высокой долей вероятности, наблюдает за происходящим из командного центра. На Полигоне он тоже не присутствовал на тренировках и общих сборищах, но на столь важном инструктаже мог бы и появиться.
На трибуну поднимается высокая женщина с широченными, как у мужика плечами. Короткие медные волосы подчеркивают грубые черты лица и тяжелую челюсть. Острый взгляд буквально сверлит зал, словно выискивая тех, кого можно отсеять еще до старта испытаний.